– Ладно, спать давай, – заявил Джоэл. – Убери свою книгу, зрение не порти. Завтра при дневном свете прочитаешь.
А потом у них закончились лекарства. Поначалу казалось, что мужчина уже достаточно окреп, чтобы обойтись без таблеток. Но не тут-то было. Через три дня возвратился жар, а сны стали всё продолжительнее. Рана снова начала опухать. На следующий день он уже проваливался в объятья лихорадки, начиная нести всякую ерунду. Элли просто не знала, что с этим делать, выкарабкается ли он на этот раз. Самое простое, что она могла предпринять – это постоянно менять компрессы, сбивая температуру.
Собираясь на очередную охоту, она села около его матраца. Мужчину бил озноб. Элли проверила рану, посмотрела на вздутый живот, чёрные нитки шва в красном обрамлении кожи. Чёрт, как же срочно нужны антибиотики!
Тогда она ещё не знала, что буквально через несколько часов добудет их, но в новом мире у лекарств непомерно высока цена.
***
Жизнь научила Джоэла не прокручивать в голове давнишние события постоянно и не мучить себя разными «если бы да кабы». Уже двадцать лет он следовал этому правилу, с самой смерти дочери. Возможно, поэтому стал таким чёрствым ублюдком. Но зато благодаря этому же не сошёл с ума.
Легко было придерживаться подобной стратегии днём, но ночью, когда остаёшься во мраке, это гораздо сложнее. Воспоминания плясали вокруг него, словно тени, норовили ужалить побольнее. Он стойко отмахивался от них, но всё-таки не мог отогнать полностью. Впрочем, он считал, что у него получалось достаточно успешно, пока в его жизни не появилась Элли. Она умудрилась забраться в самое сердце и разворошить целое гнездо дремавших и не слишком-то активных вот уже много лет теней.
Он подошёл к девочке и выключил фонарь. Забрал из-под руки книжку, загнул страницу, делая закладку. Снова читала в темноте, а ведь говорил же, что не надо.
То, что он без малейшего промедления любого был готов убить за неё, он знал. Но то, что готов пожертвовать человечеством – нет. А оказалось, что не просто готов, а принёс его на алтарь и лично воткнул туда нож с особым цинизмом.
Джоэл вышел на террасу и уселся на крыльцо. Небо сегодня идеальное, безоблачное, луна светит высоко. А вокруг – тишина. Это была хорошая ночь.
Он слишком хорошо помнил всё то, что произошло в его день рождения, когда мир полетел в развернувшееся пекло, а его дочь умерла у него на руках из-за выстрела военного. Говорят, что время смывает грани воспоминаний, сглаживает углы. Видимо, в новом мире это нихрена не работало.
Джоэл прекрасно помнил, как долго состоял в бандах, грабя на улицах «туристов», отбирая еду, одежду. Убивая, предавая, совершая все те ужасные вещи. Например, однажды он спокойно оставил в живых главу банды, который держал кучу женщин, как игрушки для утех и личную собственность. Не пустил ему пулю в лоб там же, потому что с ним было выгодно заниматься бартером. Ещё он долго работал с Тесс, занимаясь контрабандой и ни дня не проживая без стычки с кем-нибудь. Сколько же крови на его руках.
А ещё он точно так же, в мельчайших подробностях, помнил тот день, когда вынырнул из пучины лихорадки и обнаружил, что Элли до сих пор не вернулась. Всё внутри холодело от одной лишь мысли, что он мог бы не успеть к ней. Конечно, рациональная часть его рассудка подсказывала, что девочка справилась со всем без него. Но сердце говорило, что без него было бы хуже.
Он помнил алые от крови ладони Элли, россыпь красных брызг на её лице. Огромные, испуганные и ничего не понимающие глаза. Как её трясло в его руках, её рыдания и неразборчивый шёпот. И труп извращенца, которого она почти покромсала на кусочки. Девочка нанесла так много ударов ножом, что его голова почти отделилась от тела, был виден белый хребет в сплетении красных жгутов мышц.
Сначала Джоэл испугался, что эта тварь всё-таки успела с ней что-то сделать. Он долго расспрашивал девочку, поток слов лился, не переставая. Про то, что это была община каннибалов и прямо на её глазах разделали человека (о складе с подвешенными на крюках трупами он сам предпочёл не упоминать). Про маслянистый взгляд Дэвида, про то, что хотел сделать её «особенной», а она сломала ему палец и плюнула в лицо.
Про то, скольких людей она убила. Про то, как Дэвид нашёл её в баре и запер дверь на ключ.
Элли долго просыпалась с криком, ему приходилось сидеть с ней, поглаживая по волосам, пока та не проваливалась в новый беспокойный сон. Она замыкалась, целиком погружаясь в себя. Отвечала на его вопросы не с первого раза. Очень редко проглядывала та девочка, которую он знал почти год, весёлая, озорная и неунывающая. Так одновременно похожая и не похожая на его дочь. Мужчина изо всех сил пытался её как-то развеселить, вдохнуть былой задор. А про себя жалел, что не мог воскресить ту мразь и убить его второй раз.
Нет, человечество не заслуживало спасения, он не жалел о выборе. За двадцать лет оно сполна обнажило своё хищное лицо, искажённое похотью, животной жестокостью, яростью. Если бы ему ещё раз пришлось убить того доктора, что собирался вскрыть Элли череп и извлечь грибок для вакцины, он сделал бы это снова. Если бы пришлось ещё раз стрелять в Марлин – в Марлин, которая говорила разумные вещи, следовала благим намерениями! – тоже, не задумываясь. Потому что тогда, пробираясь в операционную больницы, Джоэл помнил свою дочь, заходившуюся в предсмертных хрипах. Тесс, что принесла свою жизнь в жертву. Те тела на крюках и окровавленную Элли, ставшую ему дочкой.
Возможно, он действительно отобрал у человечества последний шанс. Но тот мир, в котором цена призрачного спасения – жизнь невинной девочки, он принять не готов.
========== II ==========
Свет вечернего солнца лениво пробирался через полуоткрытое окно, ровными линиями стелясь по столу, рассыпаясь бликами в металле рубанка, инструментов и стекле лупы. Деревянная стружка укрывала пол, от паяльной лампы всё ещё исходило тепло. Запахи масла и дерева смешивались, вились по комнате невидимой дымкой, въедались в одежду и волосы. Запахи — это то, что Элли всегда забирала с собой, уходя из дома Джоэла. Не то, чтобы она была против.