На следующий день мы посвятили в наши планы Марго и Семена. Не знаю, что им рассказал Глеб, но приняли они сложившуюся ситуацию, без споров и лишних рассуждений. Единственной даме в нашей команде в принципе было на все фиолетово. Надо кого-то прибить? — да без проблем. Семен только спросил, сулит ли опасность наша затея и, получив утвердительный ответ, больше вопросов не задавал.
Обсудив общие моменты, мы сошлись на том, что будем ждать реакцию Тимура на предложение встретиться и уже от этого отталкиваться. Пока вообще не понятно, стоит нам ждать нападения или все спустили на тормозах и про меня забыли. В любом случае, нам нужна хоть какая-то ясность. К сожалению, у Глеба не нашлось знакомых, близких к новому руководству сопротивления, так что об их планах мы ничего не знали.
Не смотря на некоторые опасения, Тимур ответил на звонок. Его хриплый голос раздался в динамике после пары гудков:
— Что?
— Тимур, надо встретиться.
— Неожиданно. И чего же тебе надо, предатель?
— Я согласен вернуть кольца.
— О как, — усмехнулся Тимур, — совесть заела?
— Можно и так сказать. Не хочу, чтобы у сопротивления остались ко мне претензии.
— Интересно… Ну что же, тебя посетила правильная мысль. Конечно, это не искупит твою вину до конца, но хотя бы так. — в голосе Тимура вновь послышались нотки ненависти. — Приходи в резиденцию, адрес ты знаешь.
— Не думаю, что это хорошая мысль.
— Твое предложение?
— Мой адрес ты тоже знаешь…
— Э нет, брат. Так дело не пойдет. Напомнить, кто кому позвонил?
— Ну тогда ни мне ни тебе, пересечемся на нейтральной территории, я отдам тебе кольца, и мы забудем о существовании друг друга.
— Идет. В курсе где находится часовня в парке первого мая?
— Да.
— Вот там вечером и увидимся. Часов в восемь.
— Не поздно? — я постарался изобразить волнение.
— Я теперь человек занятой. И тратить время на всяких приспешников иномирян не могу. Не устраивает время, приходи в резиденцию.
— Нормально.
— Вот и ладушки. До вечера. — донеслась последняя фраза, после чего соединение прервалось.
Ну что же, сомнений не осталось, Тимур ничего не забыл, и не простил. Судя по всему, меня ждет горячий прием. Интересно, Тимур, действительно считает меня идиотом, готовым приперется вечером в парк для встречи с недругом? Как это ни странно, но во мне зрела уверенность, что так и есть.
Вообще, если подумать, весь разговор с Тимуром, (я его специально записал) был пропитан какой-то неестественной наигранностью, но Глеб, прослушав запись, сказал, что в принципе фанатик, ослепленный ненавистью, должен клюнуть на возможность разделаться со мной. Оставалось только надеяться, что все обстоит именно таким образом.
Место для встречи, предложенное Тимуром, находилось на окраине города. Не самый ухоженный и местами заброшенный парк, не пользовался популярностью у местных жителей, так что вероятность увидеть там неспешно прогуливающуюся парочку или молодую маму с коляской стремилась к нулю, особенно зимой. Особенно в крещенские морозы. Да и летом, выпивающие компании людей с низкой социальной ответственностью отбивали желание лишний раз наведываться в парк.
На душе скребли кошки. Я стоял возле старой, поросшей мхом часовни, которая чудом сохранилась едва ли не с царских времен и наблюдал за тем, как свет единственного, чудом не разбитого фонаря, отражается от рыхлого снега. Где-то позади меня, в зимней, промозглой темноте затаились три человека. Глеб, Марго, Семен.
Все-таки странно. Если мотивация Глеба мне была в общих чертах понятна, то что движет остальными? Деньги? Будущие прибыли, которые я смогу принести? Возможно. Но у меня сложилось ощущение, что ни Марго, ни Семен не являются рабами монет. Тогда зачем они мне помогают? Как бы то ни было, но я благодарен этим людям.
Последний год, с начала болезни, а скорее всего с момента потери семьи, я был один. Ни друзей, ни девушки. Только я и смерть, которая всегда ходила где-то рядом. Одиночество — это пытка. Медленная, постоянная пытка от которой не спрячешься в интернете, или среди толпы незнакомых людей. Но сейчас, я ощущал за спиной тех, кто готов поддержать меня в трудную минуту. Пусть не друзей, но хотя бы соратников.
При обсуждении плана я настоял на том, что мы не будем нападать первыми. За прошедших два дня мне пришлось смириться с мыслью, что придется убивать. Тут все банально — или я или меня, но, боюсь, если первым занесу острие алебарды над головой другого человека, успокоить свою совесть не получится. К тому же у меня оставалась глупая и совершенно нереальная мысль, что все может закончиться без кровопролития.