Лиска тихо всхлипывала у него на плече, терзала плащ в пальцах, и скиталец вздохнул:
– За Егора держись, он парень хороший – его Серёжа воспитывал, не пропадёте вы с ним…
– Хорошо, что ты понял, – вдруг порывисто отстранилась от него сирота. – Родных своих надо спасать раньше всех, беречь их, держать к сердцу поближе. Только так выживают, а на остальное – плевать: и на правду плевать, и на страхи… и на меня плевать…
От её слов Олег содрогнулся посмотрел в глаза цвета хмари и пообещал:
– Я постараюсь вернуться к тебе, Лизонька.
– Но ты не вернёшься... – тут же раскусила она белую ложь скитальца. Единственный раз в своей жизни ей захотелось оказаться обманутой, и она не смогла.
Олег не знал, что сказать, просто выпустил девочку из объятий и развернулся, чтобы уйти.
– Дедушка! – осипшим от слёз голосом окликнула его сирота. – У тебя вся спина белая…
Олег неловко обернулся к себе за плечо. На плаще, в котором он прижимался возле стены, остались размазанные белые пятна. На лице старика появилась улыбка:
– Гляди ж ты, не соврала…
– Правда скитальца в словах, а у пешки – в ногах… – коснулась Лиска своего правого бедра с внутренней стороны. Олег внимательно посмотрел на девчонку, а затем без лишних слов покинул свою приёмную внучку. Лиска ещё долго смотрела на дверь, за которой скрылся скиталец. Она знала, что они не увидятся, что он никогда не вернётся.
За три Долгих Зимы…
– Сюда иди!
Пропитой мужской бас потряс стены тесной избёнки. Сердце Лиски как птица, попавшая в клетку, колотилось под рёбрами. Девочка судорожно пыталась стянуть с петель крючья на оббитой войлоком двери.
– Сюда иди!
Позади громыхнули пустые вёдра, разразилась грязная брань, гнусаво заплакал младенец. Последний кованный крюк заело намертво – двери вот уже шесть месяцев подряд никто не отпирал. В избе было душно, но всё тело Лиски колотило будто от холода. Сквозь слёзы она пыталась открыть дверь, торопилась и рвала ногти! Крюк слетел с петли как раз в ту секунду, когда мужская рука хотела схватить её за ворот сорочки. Девчонка с криком рванулась прочь из Тепла, сорочка на спине треснула. За плечами грянул забористый мат, смешанный с сильным запахом перегара.
Она выскочила, выбежала прочь из душной тюрьмы, спаслась от насилия, и...
Снаружи её встретил мороз.
В нагое тело впились тысячи игл, сердце ёкнуло от дикого холода. Капли пота и слёзы на лице тут же обратились в хрустящий лёд. Отбежав от избы на одном тёплом дыхании, Лиска поняла, что умирает. Она обернулась к дверям, на пороге остановился мучитель – обрюзгший пьяный мужик преградил ей дорогу в чадящее паром Тепло. Под дырявой рубахой сверкало грязное потное тело, замутнённые самогоном глаза блестели в омерзительной похоти. Вытерев губы, хозяин избы пророкотал:
– Сюда иди…
– Дядь-денька, не трогайте меня… – всхлипнула Лиска, обхватила себя за худощавые плечи. Холод мигом затвердил рубашку на её теле, глазам стало больно смотреть, а лёгким страшно вдохнуть мёртвый воздух.
– А ты что, сука мелкая, думала, я тебя буду греть всю зиму, кормить за зря? Сюда иди, на кровать ложись.
Позади него возникло бледное, равнодушное лицо женщины. Пустые глаза взглянули на девочку за плечом пьяного мужа. Лиска упала перед ней в снег, на колени:
– Матушка, пом-милуйте!
– Дверь закрой, ребёнка застудишь… – сказала хозяйка, отвернулась и пошла назад, к плачущему в избе младенцу.
Мужик сплюнул тягучей ниткой слюны на снег и медленно, словно наслаждаясь отчаяньем Лиски, закрыл перед ней дверь. Осталась только тишина и страшный холод. Девочка попыталась сделать новый вдох и тут же закашлялась. Мороз разрывал лёгкие изнутри, руки словно приросли к телу. Согнувшись на коленях, она из последних сил зарыдала:
– Бабушка, за что?! Зачем ты умерла! Почему со мной всё так плохо, так плохо?!
В груди стало невыносимо больно, холод не позволил оплакать даже своё ужасное горе. Мороз поглотил слова облачком пара и Лиска умолкла. Она так и осталась стоять на коленях, зная, что сейчас, очень скоро, ещё чуточку, секунду и она… умрёт.
Рядом захрустел снег и плечи Лиски обволокло живительным теплом – на неё накинули шубу и подхватили на руки с жёсткого наста.
– Держись! – пробормотал сквозь шарф чернявый мужчина. На бровях его сверкал иней – никто бы не вышел в такую лютую стужу, хоть рухни посреди улицы Небесный Корабль! Долгие Зимы несли только смерть!