– Сберегла ты меня, всю дорогу хранила, только бы я к вам целый добрался! Не сумел я, не сберёг! Не туда своротил, дурак, всё, всё, всё потерял! Нет у меня больше здесь ничего!.. Сволочи!..
Он затих, прижимая ребёнка к себе – не родного, усыновленного, от той женщины, которую полюбил, ради которой жил, рисковал, с кем семью создал и всей душой рвался!.. И не успел.
– Арсений… – тихо позвал Олег от порога. Осиротевший мужчина не двигался, словно сам превратился в убитого у обочины зверя. Старик осторожно подошёл, хотел что-то сказать, вывести из неразрывного горя, но наёмник вдруг сам обронил:
– Скиталец… там свёрток в машине – я им вёз. Ты мне его принеси…
Немного помедлив, Олег развернулся и быстро, как только мог, вышел. Он захромал к машине, торопливо открыл дверцу, нашел тот самый сверток в салоне, схватил его и кинулся обратно в дом. Скиталец успел как раз в тот момент, когда дуло пистолета вжималось в висок Арсения. Из брошенного на пол кулька посыпались цветные карандаши. Скиталец подскочил к другу, крепко схватив его за запястье:
– Не дури! Слышишь?! За ними собрался?! – хотел вывернуть он пистолет. Арсений, воя сквозь зубы, не отдавал оружие, но сопротивляться не мог – у него на руках лежало тело дочери. Наконец, обезоружив его, Олег сам рухнул на пол и закашлялся. Арсений неловко дотянулся до карандашей, сгрёб их ладонью, прижал к себе, как самое дорогое, а потом опять зарыдал и затрясся. Глядя на него, Олег одеревенелой рукой вытер кровь с лица:
– Умереть легко, ты попробуй сейчас поживи, без тех, кто дорог, за кого бы сам умер… Нет, брат, терпи, стисни зубы и вытерпи, понял?! Больно тебе? Поплачь – можно, поплачь, полегчает! Но на жизнь смотри, на неё, на костлявую не смей смотреть – только на жизнь! Ты не знаешь, что будет!.. Если ей не мешать, жизни – она всякой травой из-под снега взойдёт, рожью со льда пробьётся, новым ребёнком к солнцу потянется – для того и надо жить, дышать через боль, кровью харкать, а к завтрашнему тянуться – вот в чём истина, ясно?!
Арсений замер, и перевёл на скитальца помутневшие от горя глаза:
– Истина? Я ведь тоже думал, что истину знаю. Думал, что людям в дороге помочь – то во благо, что потом мне зачтётся, что лето Теплеет, творить добро уж не чудо, а обычное дело, что родные в своём доме, в сохранности. Ведь всё лето в разъездах, бывало – задерживался, а оно видишь, как вышло, скиталец? Промедлил и не я к ним пришёл. Надо бы бросить всех, о родных, о семье своей помнить…
Он вложил карандаши в холодные руки дочери, полез в карман, вынул ключи от машины и бросил их на колени к скитальцу:
– Езжай, куда собирался. Спасай сына, спасай своих внучек. Со своей семьей надо быть, а кто бросил её, тот… – он стиснул челюсти и умолк.
– Я могу не вернуться в Ржаное, – подобрал ключи Олег слабыми пальцами.
Арсений не отозвался.
*************
Олег сидел на водительском месте, навалился на обод руля и опустошённо молчал. У зеркала заднего вида безжизненно свисали обереги Срече и Святибору. Ключи давно вставлены в замок зажигания, броненосец ждал последней дороги. Скиталец дышал с протяжным свистом, вдох и вовсе казался подвигом перед болью. По крыше барабанили капли многодневного ливня – необычно суровая и ранняя осень, и Олег это знал.
Он почувствовал, что жена рядом, как это бывало всегда, словно она и не умирала. Открыв глаза, Олег увидел Анюту рядом с собой, на пассажирском сидении.
– Кто же ты такая, Волчица? – одними губами прошептал он в пустоту. – Любовь моя единственная? Кровавый дурман? Совесть близкого мне человека? Призрак утраченного?..
Анюта молчала и улыбался ему. Она была рядом и от этого становилось чуточку легче дышать.
«Нельзя медлить», – прозвучал внутри голос, а может быть Олег говорил сам с собой?
– Почему? – пробормотал он вслух, желая проверить, не обезумел ли окончательно. Вдруг Анюта протянула к нему сложенные горстью руки. В ладонях лежал окровавленный нож с волчьими зубами на ремешке и осколки оружия, покрытого рунами. Увидев это, Олег вздрогнул, и призрак перед ним растворился. Скиталец остался в машине один. Олег больше ни о чём не думал, только о своих детях!
Двигатель завёлся с пол-оборота. Броненосец поднял из-под задних колес поток грязи и рванул в восточную сторону – к бдыну, к могиле Анюты, к семье.
Читать дальше
Двоеверие
https://author.today/work/326025