– Да ладно?! – рассмеялся Олег.
– Нечего тут смеяться! – сторож даже обиделся. – Мы этого гада выследили, вместе с дружком. Они вокруг Чуди втыкали штыри какие-то, весьма подозрительные. Зуб даю – это крестианский колдун, не иначе! Хотел на нас порчу наслать, на всех людей, чтобы язвой покрылись!
– А с чего ты взял, что он вообще христианский?
– А кому ещё надобно нам вредить? Мы с единоверцами мирно живём. При Берегине ни одной междоусобицы не было. О старой вражде никто не вспоминает – Китеж стал очень силён. Только сделаешь чего поперёк, так сразу к тебе войско заявится во главе с воеводой. Пераскея – злющая баба, ей как будто соли на раны насыпали. А вот крестианцев мы всё чаще в землях Светлой Веры встречаем. Им запрещают – а они к нам ползут, рассказывают о добром Едином Боге, а сами намёков не понимают, мол: «Оставьте вы нас в покое, мы в своих Богов верим и не хотим от вас крест нести!». Нет, не унимаются. И этот вот, гад…
Колован кивнул в сторону мужика на цепи:
– Штыри свои ставил, а как его ребята увидели, сбежать попытался. Мы за ним кинулись, а его дружок вздумал отстреливаться. Одного из моих парней ранил, да только сам пулю быстро словил. А этого мы тёпленьким взяли, живым, только вот на допросах не колется, гад. Молчит и от боли рычит, да ничего не рассказывает. Вот мы его перед казнью к позорному столбу и приковали: пусть народ на подлеца полюбуется!..
Олег промолчал, ему было понятно, что сторож не зря откровенничает. Чудцы ничего не добились от пленного и нарочно приковали его на рыночной площади, а значит пристально наблюдают за ним – вдруг кто из сообщников «засветится» рядом? Подходить с расспросами было опасно. Даже того, что скиталец просто обратил внимание на пленника было достаточно, чтобы впасть в подозрение. Но этот человек мог знать кое-что важное для Олега, он точно был не разбойником или каким-то там колдуном. Быть может стоило остаться в городе, дождаться ночи и попробовать поговорить с ним?
Нелегко это будет, Чудь много воевала с Тавритой на передовой Зимней Войны, сторожа знали толк в поимке лазутчиков и допросах. Никому они нынче не доверяли и к чужакам относились с пристрастием. Тёмная, лесная глушь и жестокость прошлой долгой осады воспитали в них это.
Потому, отойдя подальше от сторожа, Олег как ни в чём не бывало направился к торговой палатке. За лотком стоял парнишка, шестнадцати Зим – соломенные волосы схвачены кожаным ремешком со стеклянными бусинами: несмотря на молодость у Златки была невеста, которая в знак скорой свадьбы распустила своё украшение. Теперь среди друзей парень ходил гордым соколом, а прочие девушки знали, что сердце молодца занято.
– Тепла в дом, – поздоровался с молодым торговцем Олег. – Как с припасами в городе? Есть что на мен после Долгой Зимы? Запасы общины не оскудели?
– С годами лишь богатеем, – улыбнулся парнишка, но глаза его смотрели на скитальца с сомнением. – Но не за простые ли сказы ты собрался мен свой вести?
– А что, слова нынче подешевели?
– Смотря какие, – сказал Златко вполголоса и подался вперёд над прилавком. – У торгового люда новости порой высокую цену имеют, – забормотал он. – Могу тебе уступить, или вовсе задарма что отдать, если только честно ответишь. В Чуди знают кто ты такой и чем занимаешься: тебе о Нави известно, как о семье родной, а откуда знания такое – никому не рассказываешь. Байку про жену из нор вызволенную народ уже слыхивал, да только мало кто верит. Женщин к дикарям подпускать близко нельзя, они от Нави никогда не возвращаются. Не могла твоя жена о подземниках знать ничего. Но, если ты мне правду расскажешь…
Олег со стуком поставил на прилавок кошель, где звякнуло последнее серебро:
– Мне мясо и ничего больше.
Златко разочарованно выдохнул, но попытка не пытка. Торговец начал подсчитывать прибыль и паковать товар для Олега, а тот, помня совет Колована, внимательно следил за каждым куском. Но пока что Златко всё делал на совесть. Чуть в стороне от мясного прилавка продавались шкурки животных и рукоделие: глиняная посуда, вышитые полотенца, костяные фигурки и красивые деревянные птицы. Олег не удержался, чтобы не прикоснуться к одной из них. Каждое пёрышко крыльев было выточено до мелочей. Тот, кто вырезал подвесную игрушку, очень любил своё дело.
– Птица счастья – она Тепло от бед сберегает, под её крыльями семьи мирно живут, – подметил Златко, чем интересуются. – И дети счастливы, и жена, и все близкие твои тоже счастливыми будут. Возьми, скиталец, вдруг когда-нибудь осядешь, построишь избу, семью себе заведёшь, как все нормальные люди.