Главарь подошёл к скитальцу, чтобы в упор рассмотреть его лицо, заросшее бородой:
– Что, мерзавец?! Не думал, что мы тебя просчитаем? А мы о планах твоего чужеяда-окольничего давно вызнали! Знаем-знаем, что подослал он к нам бродячую шавку, чтобы серебром выманить!
– Нас никто не подсылал. Я скиталец, а девчонка – моя попутчица, – попытался оправдаться Олег, но тут же получил удар кулаком под рёбра. Закашлявшись, он согнулся, а Лиска испуганно вскрикнула:
– Не бейте его! Это я виноватая!
– Заткнись! – рявкнул Демьян и ткнул ей автоматом в плечо.
– Ты что врёшь нам, чёрт мордастый? – схватил скитальца Туровой за грудки плаща. – Знаешь ты всё, по глазам твоим паскужьим вижу! Не-ет, ты шпион! Окольничий давно хочет знать, кто из ясаков металл у него приворовывает, так?
Глаза парня блестели от ярости. Олег только сейчас заметил, что они разного цвета: один карий, а другой синий. Но в разномастном взгляде парня не было никакой красоты, Турового испортила лютая ненависть. В голове у Олега мелькнула мысль, что здесь, в кустах, у сгоревшего дома, их с девочкой и расстреляют. И всё же он попытался оправдаться ещё раз:
– Я скиталец, а девушка – моя попутчица! Несём свое слово из дали, расскажем, что…
И снова жестокий удар кулаками в живот. Туровой продолжал бить, шипя через зубы:
– Врёшь, курва! Нет больше скитальцев! Окольничий тебе эту байку придумал, на большее ума не хватило?!
– Не бейте! – рванулась Лиска от Демьяна и лягнула Турового своей тонкой ногой, но её тут же схватили опять. Парень оттолкнул Олега прочь, скиталец рухнул на землю и жестоко закашлялся; из горла харкала кровь, нутро горело, как будто Олега заставили хлебнуть раскалённого олова.
– Значит, говоришь, она тебе просто попутчица? Правду сказать нам не хочешь? – посмотрел главарь на Лиску, что во всю брыкалась у Демьяна в руках. – Орёт твоя «попутчица» много – на плаху её!
Тут же из кустов к ним подкатили потемневший чурбак. Туровой поставил плаху перед Олегом, Лиску повалили на колени и прижали головой к деревяшке.
– Шуметь тут не будем, – отобрал парень у Демьяна чужой автомат и сунул ему в руки топор. Лиска вытаращилась на широкое, острое лезвие:
– Дяденьки, не рубите! Я ведь только кушать хотела! Что ж вы делаете?!
По щекам девчонки покатились горькие слезы, всё тело на чурбаке затряслось от дикого ужаса.
– Ну что, не сознаешься? – в последний раз спросил Туровой, вздёргивая Олега за шиворот. Увидев, как примеряется к шее Лиски лезвие топора, скиталец не выдержал:
– Девчонку не трогайте – она ни в чем не виновата! Я окольничего не знаю, серебро краденое, мы хотели его по-тихому на еду обменять!
Лицо главаря болезненно скорчилось, как будто его хотели облить мерзкой грязью:
– Опять врёшь, поганая ты душа, язык не заплетается. Ты думаешь, Демьян не рубанёт? А ведь твари озёрные ему много зла сделали. Во двор к нему снаряд залетел, всю семью перебило, он сам чудом выжил и ходит теперь на одной деревяшке. Не-ет, он вас не пощадит, как вы жену его и детей не пощадили!
Он кивнул в сторону палача, который по-прежнему держал топор наготове. Демьян вздохнул, словно делать было тут правда нечего, а потом широко размахнулся, и тут Лиска, заголосила:
– У меня ребёночек маленький! Дяденьки пощадите!
Топор замер в воздухе.
– Сиротинушка, один он останется! Ему всего-то два годика отроду! Кровиночка моя, Алёшенька, в Тепле один замирает, пока мамка его побирается! Нет у нас никого: ни родных, ни знакомых! Приду вечером в избу, кусочек ему принесу, он в ручки возьмет, зубками жулбит, от голода больше не плачет! Обниму его, маковку милую, а сама слёзки лью, причитаю, чтобы жил он получше матери! Не рубите мне голову, не оставляйте ребёночка моего на погибель! Не виноватая я! Мне серебро отдал скиталец!
С этими словами она как могла указала головой на Олега. Глаза бунтовщиков перешли на него и в живот старика тут же влетел новый удар:
– Вот подонок! Одинокую мать подговорил серебро выменять, чтобы самому не подставиться?! Хорошо же вы с окольничим спелись!
Трясясь от ударов, Олег просил лишь об одном:
– Девчонку отпустите, я вам всё расскажу!
Туровой замолчал и отступил от него с кулаками. Парень был не красив, лицо грубое, прорезь глаз, как две узкие щели, при том большой нос и жидкая бородёнка. Олег был наслышан о нём – один из ясаков, сборщиков серебра для окольничего. В крупных городах светлого металла почти не осталось, да и всегда было немного. Казалось, что в Долгих Зимах серебро людям не так уж и нужно, гораздо выше ценятся еда или топливо, но все безделушки, которые когда-то хранились по семьям, ясаки давно выбрали. Осталось последнее средство разжиться сокровищем, очень похожим на серебро, и Олег это знал.