– А если всё проще, дедушка? Если они хотят Навь со света изжить только со злости и нет больше никаких важных причин? Что ты тогда будешь делать?
Олегу было трудно ответить. Он вытащил из-за голенища сапога нож с надписью «Счастье», и долго крутил его в огрубевших ладонях.
– Я никогда не убивал ради мести, хотя мне есть за что мстить. Если я увижу перед собой Зверя в человечьем обличии, пусть даже сражающегося за всех людей мира, я не дам ему царствовать. Как только узнаю истину, я убью окольцованного и разрушу их планы, не позволю погубить тех, кто мне дорог.
– Может так будет и правильно, – глухо отозвалась девочка и тут же сокрушённо вздохнула. – Во что я опять, дурёха, ввязалась! Вечно со мной беды случаются. Куда не сунешься, везде неудачненько! Беда бедой беду затыкает. Мне ведь и надо всего – Тепло на Зиму и еды крошечку, Разве много прошу? Думала, одним умом жить, а вот шиш тебе! Чуть с костями меня не сожрали, чуть кровь из меня всю не выпили, чуть голову не отрубили!
На последних словах Лиска умолкла. Олег подумал, что сейчас она снова расплачется, но вместо этого воровка со злостью вскинула взгляд:
– Не хочу я больше, как курица во щи попадаться! Есть у тебя, дедушка, какой пистолет? Не пожалей сироте, дай хоть пару патронов! Если какой-нибудь упырь меня опять хватать будет, я ему дырку в башке вшлепаю между глаз!
Олег удивился такому преображению. Серые глаза Лиски из-под промокших волос сверкали смелостью. Рука скитальца нырнула в карман плаща и вынула оттуда револьвер старого типа. Проверив барабан, Олег убедился, что в нём ещё два патрона и отдал оружие Лиске. Воровка охотно приняла револьвер, но тут же его чуть не уронила:
– Ох, тяжёлый какой!
– Теперь у нас Лиска – бандитка? – ухмыльнулся скиталец потрёпанной девушке. Прижимая подарок к груди, та ловко пересела к нему на колени:
– Обними меня, дедушка. Я совсем-совсем что-то замёрзла...
Олег обнял её за тощие плечи и, тихо покачивая, будто дитя, сам не заметил, как запел слова одной старой песни:
По дороге я брёл, скрытой в зимних лесах,
Путь далекий увёл меня в стылых снегах,
Возле дерева белого я отдыхал,
Песню ветра негромкую там услыхал…
Вдруг Лиска затряслась, из-под расплетённых волос послышались всхлипы.
– Ты чего, дурочка? – тихо спросил Олег.
– Ничего, дедушка. Всё хорошо у меня. Всё хорошо… – ответила девочка, прижимая к себе револьвер.
*************
Машина набирала ход. Олег молчал, а Арсений видел, что лучше сейчас ничего не спрашивать. Они ехали в Китеж, до города осталось всего полдня пути, и всё было ладно, тревоги и страхи постепенно забылись. Обернувшись с пассажирского места, скиталец увидел, что Лиска спит на заднем сидении, в обнимку со своим револьвером. Олег тепло улыбнулся ей и сам откинулся на подголовник. Скиталец быстро уснул, позволив усталости унести себя в мягкие грёзы.
Лиска распахнула серые глаза, поднялась и так тихо, чтобы не услышал Арсений, взвела курок револьвера. Дрожащие руки подняли ствол к затылку скитальца. Мушка прыгала туда-сюда и, чтобы не промахнуться, Лиска упёрлась стволом в ободранную ткань подголовника. Палец начал давить на тугой спуск, из глаз потекли слезы. Закусив губу Лиска боялась вздохнуть – всхлипы могли выдать её, и тогда Арсений ей помешает, хотя всё равно придётся убить и водителя.
«Не могу я, не могу!» – металось в голове сироты, но палец давил всё сильнее.
Громкий выстрел и вспышка – Анюта падает на колени, Олег бросается к ней, не веря в то, что случилось. Жена корчится, однако от боли её взгляд прояснился – безумие уступило место отчаянью:
– Олеж… Олежка, – сквозь кровь хрипит Мать-Волчица. Она сжимает руки Олега, словно последнее, за что ещё можно цепляться. – Где… Серёжа? Жив?
С резким вздохом Олег открывает глаза. По бронеставням хлещет и барабанит холодный ливень. Скиталец обернулся на Лиску – та спала беспробудно, только револьвер её почему-то валялся на резиновом коврике на дне салона.
– Дурочка, даже с оружием обращаться ещё не умеет. Так и застрелиться не долго… – прошептал Олег, потянулся и забрал револьвер. Арсений бросил на него мимолётный взгляд и улыбнулся, а потом ещё раз проверил куколку дочери – травяной обережек лежал возле самого сердца.
Глава 9 Два мира и сердце истины
Нет ничего печальнее и мрачнее, чем дождь среди сумерек. Ливень шёл вот уже несколько дней, без остановки, рвался на еловых ветвях и вымешал на земле непролазную грязь. Реки насытились и гремели серой бурлящей водой. Небо затянуло тяжёлыми тучами, под грохот дождевых облаков наступал слишком ранний, по-зимнему тёмный вечер.