Гончаров громко хмыкает. На бесстрастном лице появляется подобие усмешки.
— За успех, милая, всегда приходится платить. Часто — личными интересами. Но это не самое страшное, что могло случиться в твоей жизни. Если бы ты вышла замуж за своего козла и родила от него детей, а потом узнала, что он ходок, было бы гораздо хуже и неприятнее, согласись.
На языке опять крутятся ругательства.
— Поехали, заберем твои вещи, и в отель. Я дико устал и хочу спать, — выдает Гончаров и нажимает кнопку запуска своей навороченной машины.
Я растерянно смотрю на него и молчать уже не могу:
— Что значит «заберем твои вещи, и в отель»? Я с тобой никуда не поеду. Домой меня отвези, — озвучиваю версию с цензурой.
— Уверена? — Гончаров игнорирует мой пренебрежительный тон. — Завтра утром движ начнется. Люди из Москвы приедут по мою душу. Про тебя тоже узнают и, скорее всего, захотят пообщаться.
— Люди из Москвы? — переспрашиваю я сиплым голосом. — Пообщаться? Зачем?
— А сама как думаешь? — усмехается Гончаров с гаденькой улыбкой.
«Козел, во что ты меня втянул?» — чуть не срывается с языка, но каким-то чудом я удерживаюсь от этой вызывающей реплики.
— Дело с Куваевым я доведу до конца, — невозмутимо продолжает Константин Сергеевич. — Вадик сядет. И надолго. Чтобы ты знала: люди, которые приходят мне на выручку, за бортом не остаются. В отличие от тех, что создают проблемы и допускают серьезные промахи. Так что определяйся на берегу: со мной в Москву едешь или в свободное плавание отправляешься, в независимом и гордом одиночестве. У меня нет времени на уговоры и страхование незнакомых девиц от несчастных случаев в их жизни.
— Конечно, какие могут быть уговоры? Подумаешь, мелочь! Доломал остатки моей жизни, превратив ее в руины, а в случае чего теперь можно меня шантажировать, потому что дала ложные показания, правда?
— На, еще выпей, — протягивает Гончаров бутылку. — Может, тебя вырубит. Жужжишь, как надоедливая муха. Один хрен мозги включить сейчас не можешь, так мои не выноси, — с раздражением произносит он.
Не знаю, каким образом сдерживаюсь, чтобы не разбить эту бутылку об его голову. Однако чутье подсказывает, что нельзя этого делать.
— Домой. Меня. Отвези. Немедленно, — чеканю я и отталкиваю руку Гончарова, отказываясь от новой порции алкоголя.
Кажется, Константин Сергеевич обзывает меня дурой. Впрочем, так оно и есть. Но если уж меня и ждет какой-то треш, то лучше сразу об этом узнать, а не делать вид, что меня ничего не касается. Коснулось. Причем во всех смыслах этого слова. И еще раз пообещали коснуться. Если не дать решительный отпор этому придурку.
Машина плавно трогается с места и отъезжает от полицейского участка.
— Я не называла адрес, — говорю, когда автомобиль сворачивает в знакомый проулок.
Гончаров ничего не отвечает. Разблокировав замок, показывает мне глазами на дверь, и сам выходит на улицу.
— Ты собираешься со мной пойти? — недоумеваю я. — Зачем?
— Подтвердить кое-какие догадки.
— Думаешь, я наврала про сестру и жениха? Специально это придумала, чтобы разжалобить тебя?
— Как ты еще дожила-то до стольких лет со своим примитивным мозгом, истеричка? — доносится до меня шипящий шепот.
На мгновение застываю на месте, глядя в удаляющуюся спину Гончарова, и едва не захлебываюсь воздухом от возмущения. Это я истеричка? После всего, что он учинил в ресторане? Жаль, Зойка ему вместо меня не попалась. Тогда бы он осознал масштабы случившейся катастрофы. А я так, мелкая проблема. И уж явно не с примитивным мозгом: лучшая была на потоке и экстерном закончила институт.
— Ты идешь? — спрашивает Гончаров нарочито громко и не оборачиваясь.
Поднявшись на третий этаж, я рыщу в сумочке в поиске ключей.
— На порог я тебя не пущу, ясно? Достаточно того… — Осекаюсь, потому что не могу вставить ключ в замочную скважину и попасть в квартиру.
Не верится, что Зойка сменила замки. От шока пытаюсь снова, но ничего не выходит.
— Никак? — спрашивает Гончаров и победоносно смотрит на меня сверху вниз. — Как я и предполагал. Эту проблему я могу решить в два счета. Естественно, в твою пользу. Но оно тебе надо? Сейчас же начнутся суды, дележка имущества, разборки. А в Москве ты за пару лет на два таких подвала заработаешь.
Я таращу глаза с закрытой двери на Гончарова и обратно.
— Вообще-то у меня там личные вещи. Это моя квартира, и я не собираюсь менять ее ни на какие московские подвалы. — Нажимаю на звонок и жду, но ожидаемо в ответ тишина. — Да у меня даже одежды с собой нет, а ту, что на мне, ты всю разорвал! — возмущаюсь я и пинаю носком туфли закрытую дверь, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.