— Как дела, Майк?
— Нормально, Берт, а у тебя?
— Все спокойно.
— Ясно.
— Выйду на связь попозже.
Без десяти двенадцать зазвонил звонок. Клинг чуть не свалился с кресла, но быстро понял, что это всего-навсего телефон, а не звонок в дверь. После шести звонков воцарилась тишина. Она продлилась ровно столько, сколько абоненту требуется, чтобы еще раз, набрать номер. На сей раз телефон умолк только после четырнадцати звонков. Вероятно, звонивший не знал, что хозяев нет дома. После первой неудачи он счел, что неверно набрал номер, и, похоже, решил перезвонить. С другой стороны, это мог быть и вор! Он проверил, действительно ли хозяев нет на месте, и теперь, потирая руки от удовольствия, двинулся на дело, намереваясь преспокойно очистить квартирку.
В двенадцать тридцать на связь вышел Ингерсолл.
— Привет, Берт. Как дела?
— Все тихо, только вот звонил телефон. А у тебя?
— У меня все пока тихо.
— Ночь будет длинная, Майк.
— Не длинней, чем вчера?
— Точно. Ладно, до скорого.
— Пока.
Они выходили на связь каждые сорок минут, но вокруг стояла тишина. Никакие воры-взломщики и не думали вторгаться в квартиры, где их ждала засада. При первых признаках рассвета Клинг вызвал на связь Ингерсолла и решил на сегодня закончить. Тот, зевая, согласился, предложив выпить кофе.
— Отлично, — сказал Клинг. — Давай встретимся на улице.
У дома шестьсот пятьдесят семь, где жила Августа, стояла патрульная машина. Они быстро поравнялись с ней, но водитель узнал их и окликнул. Он спросил, не явились ли они на вызов.
— Какой еще вызов? — удивленно спросил Ингерсолл.
— Тут один тип обчистил квартиру…
— Ты шутишь? — пробормотал Берт.
— Как я могу шутить, когда речь идет о преступлении? — важно отозвался водитель. Он был явно обижен таким легкомыслием со стороны сыщика.
Клинг и Ингерсолл вошли в дом, позвонили технику-смотрителю. Дверь им открыла женщина в халате и сказала, что муж поднялся наверх, в квартиру шесть вместе с полицейским. Клинг и Ингерсолл сели в лифт, поднялись на шестой этаж и, когда вышли из лифта, увидели слева полицейского, осматривавшего дверь квартиры. Он пытался понять, оставил ли вор следы лома или отмычки. Рядом стоял техник.
— Что-нибудь есть? — спросил Клинг.
— Все чисто, Берт, — сказал патрульный. — Этот тип похоже, открыл дверь ключом.
— Давай посмотрим, Майк, — сказал Клинг Ингерсоллу, а патрульного спросил: — Ты звонил в отдел, Лу?
— Генри остался в машине и обещал связаться. Мы сразу поняли, в чем дело, потому что техник успел побывать здесь до нас. Я-то решил, тебя и прислали.
— Нет, — сказал Клинг и покачал годовой. Он вошел в квартиру, Ингерсолл за ним. Расположение комнат соответствовало тому, что Клинг видел в квартире Августы Блер на одиннадцатом этаже. Он сразу прошел в спальню, где царил жуткий беспорядок. Одежда валялась на полу, ящики были выдвинуты из комода, содержимое высыпано.
— Кое-что отсутствует, — заметил Ингерсолл.
— Ты о чем? — не понял Клинг.
— Нет котенка.
Клинг подошел к комоду и, вспомнив, что случилось в квартире Ангиери, заглянул за него.
— Подожди, да вот он! — раздался возглас Ингерсолла.
Это была стеклянная статуэтка — котенок с синим бантиком на шее. Она стояла рядом с серебряным туалетным прибором, который вор по каким-то соображениям решил не брать.
— У него кончились настоящие котята, — сказал Ингерсолл.
— Может, на этом остались отпечатки?
— Сильно сомневаюсь. Похоже, он слишком ловок. Нет, как тебе это нравится! — воскликнул Ингерсолл. — Мы караулим его чуть не за соседней стенкой, а этот сукин сын имеет наглость явиться и обчистить очередную квартиру!
— Давай поговорим с техником, — сказал Клинг.
Техника звали Боб Траммел. Ему было лет шестьдесят.
Худой человек в синем комбинезоне и голубой рубашке явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Как вы обнаружили, что квартиру обокрали? — спросил Клинг.
— Шел забрать мусор. В доме нет мусоросжигателя, — смущенно заговорил Траммел. — Обычно жильцы выставляют мусор в пластиковых мешках у черного хода. Это я им оказываю услугу, потому как нигде не записано, что техник должен ходить и сносить вниз мусор, но я ничего против не имею — почему не помочь людям?
— Так, и что же?