Луис вышел из-за стойки. Совсем рядом был слышен оглушительный рев моряка.
— Ну ты, потише, — предупредил Луис.
— Это ты мне? — обернулся моряк.
— Si[2], тебе. Кончай шуметь. Сегодня воскресенье и люди еще спят, тебе это известно? Ты всех разбудишь.
— Черт побери, именно это я и пытаюсь сделать.
— Зачем тебе это нужно?
— Потому что я хочу спать.
— В этом есть смысл, — терпеливо кивнул головой Луис. — Ты пьян?
— Я? — переспросил моряк. — Я?
— Ты.
— Нет, конечно.
— Я бы сказал, что немного выпивши.
Моряк подошел к Луису и, положив руки на бедра, произнес:
— Ну и что ж? Может, я немного и выпил. А ты разве никогда не был немного выпивши?
— Я был немного пьяным, был и в стельку пьяным. Заходи, я приготовлю тебе кофе.
— Для чего?
— Для чего? — пожал плечами Луис и вошел в кафе.
Моряк последовал за ним.
— Потому что я люблю моряков. Я когда-то тоже был моряком.
— Ты нашел, что искал? — переспросил Зип.
— Да, но там было закрыто.
— Это и я мог тебе сказать.
— Почему не сказал?
— Ты не спрашивал меня об этом.
— А ты, оказывается, один из таких парней, — сказал моряк.
— Каких? — Зип неожиданно напрягся, как бы готовясь к атаке.
— Парней, которых надо обязательно спрашивать.
— Вот именно. Я как раз один из таких. Ну и что из этого?
Увидев, что атмосфера накалилась и Зип готов сорваться, а может, просто для того, чтобы переключить разговор на себя, Луис сказал:
— Да, я служил в армии с 1923 по 1927 год. Вот так, сэр.
— Ты плавал на корабле? — спросил моряк. Даже почувствовав вызов в голосе Зипа, он старался не придавать этому большого значения. Но, скорее всего, он был слишком пьян, чтобы заметить что-либо.
— Кто не плавал на корабле, тот никогда не может называться моряком, — Луис посмотрел на закипающий чайник. — Кофе почти готов.
— Какой это был корабль?
— Шаланда, — опередил Луиса Зип и усмехнулся.
— Не обращай внимания на этого шутника. Я плавал на эсминце.
— В каком звании? — с подозрением спросил моряк.
— Разве ты никогда не слышал о контр-адмирале Луисе Анандесе? — удивился Зип, скрывая насмешку.
— Я был стюардом, — с достоинством ответил Луис. — А ты, щенок, заткнись.
— Он сказал, что тебя зовут Лиз?
— Совершенно верно, — захихикал Зип, — перед тобой тетушка Лиз.
— Лиз? Это верно?
— Нет. Луис. Луис.
— Нет, Лиз, — настаивал Зип.
— Ты мексиканец? — спросил моряк.
Луис покачал головой.
— Нет, пуэрториканец.
— Это одно и то же.
Подумав немного, Луис, как бы уступая, произнес:
— Si, одно и то же.
— Какая это часть Мексики? — рассеяно поинтересовался моряк.
— Район Карибского моря, — сухо произнес Луис.
— Это на юге, — вставил Зип.
— Примерно где?
— Город Кабо Ройо, слышал о таком?
— Я знаю только Тихуану, и то никогда не был там. Дальше Сан-Диего я нигде не был.
Луис налил в чашку кофе.
— Ну вот, можешь пить.
— А где мой кофе? — спросил Зип.
— У меня всего две руки. — Закончив с моряком, он налил кофе Зипу.
— Что заставило тебя уехать из Пуэрто-Рико?
— Работа, — ответил Луис. — Человек должен работать, надеюсь, ты согласишься с этим?
— А откуда ты, моряк? — спросил Зип.
— Флетчер. Это в Колорадо.
— Никогда не слышал о нем.
— Это далеко.
Все трое замолчали.
Зип и моряк не спеша пили кофе. Луис стоял за стойкой. Казалось, уже обо всем было сказано. В конце концов, между этими людьми было так мало общего. Одному не терпелось узнать, где находится бордель, другой показал ему это место. Третий приготовил кофе. Одному было пятьдесят с небольшим, другому, может быть, двадцать два, а третьему — семнадцать. Один родился в Пуэрто-Рико, другой — во Флетчере, что в штате Колорадо, а третий был коренным жителем этого города. Таким образом, разделенные пространством, временем и наклонностями, им было нечего сказать друг другу в данный момент, и поэтому они молчали.
И все же, не сказав друг другу ни слова, их мысли, казалось, совпадали, текли в одном направлении, так что, если бы их можно было озвучить, то каждый, наверное, понял бы друг друга или подумал, что поймет.
Луис думал о том, почему он покинул свою родину и переехал на материк. Он сказал моряку, что приехал сюда работать, и все же это было не совсем так. Он приехал сюда не просто работать, а начать все сначала. Он жил на острове с женой и тремя детьми, а остров — несмотря на всю любовь к нему — прежде всего означал одну вещь и этой вещью был голод. Постоянный голод. Голод, длящийся весь сезон сбора сахарного тростника. Вы не могли истратить весь свой заработок, пока сезон был в разгаре, ведь кое-какие сбережения нужно было оставить на черный день. Впрочем, тратить было нечего, так же, как и копить. В свободное от сбора тростника время можно было ловить рыбу — и улов иногда был богатым, — но все же чаще всего вам нечего было есть. Это постоянное чувство голода, даже зная, что кругом тоже все голодны, превращало вас в ничтожество. Многое нравилось ему на острове: врожденная гордость, порядочность и гостеприимство людей, уважительное отношение, автоматически передаваемое друг другу, уважение, порожденное солнцем и буйной тропической растительностью, где жестокости не оставалось места. Остров, казалось, теснее сплотил людей, укрепил человеческие связи. И каким противоречием на этом фоне казался ужасающий жизненный уровень людей, так что, с одной стороны, Луис всегда чувствовал себя человеком, у которого много друзей и которого любят, уважают, а с другой стороны, он был словно голодное животное.