Арсений Иванович простоял возле сына довольно долго, около часа. Федору уже надоело притворяться спящим, и он начинал серьезно подумывать о возможном «пробуждении», когда почувствовал, что его рука ложится на прежнее место. Потом он услышал тихие удаляющиеся шаги. Негромко стукнула дверь. Федор открыл глаза — в комнате не было ни души.
Отец ушел, но оставил после себя печаль. Юноша вновь ощутил одиночество и беспомощность.
Теперь у него было много свободного времени, но его возможности были весьма ограничены. Он понимал, что не может уже развлекать себя теми вещами, которые раньше доставляли ему немало удовольствия. Теперь он занимал себя размышлениями. Это занятие, само по себе было для него ново, и он с упоением предавался ему хотя бы для того, чтобы скоротать медленно текущие часы.
Нельзя сказать, что раньше его голова не соображала. Нет, думал он довольно часто: когда играл в карты, когда пытался заработать больше денег, когда хотел солгать, оправдаться, утаить или исчезнуть. Но размышлять — это нечто другое. Он начал предаваться размышлениям только тогда, когда «судьба» приковала его к постели. Только когда он оказался в этом карцере «провидения», он вынужден был признать, что вся его жизнь за стенами больничной палаты была суетой — гонкой за призраками. В пылу азарта или в погоне за сиюминутными удовольствиями он не в состоянии был подумать, куда он торопится, что значит для него этот жизненный миг. Его времени хватало лишь на то, чтобы обдумать окружающую его обстановку: если он пойдет туда, то проиграет, если сюда — выиграет. «Что меня ждет за этим поворотом?» — задавал он себе вопрос, находил ответ, альтернативы, предположения. Таким образом он рассчитывал всю свою жизнь: где он будет учиться, кем станет после учебы, как ему продвигаться по служебной лестнице, на что пустить накопления и так далее до самой пенсии. Бесконечная череда планов, предположений, надежд, иллюзий. Но последнее понимает только тот, кто начинает мыслить. Тот, у кого в наш технологический век хватает времени посмотреть на себя со стороны и спросить: «Кто ты? И куда идешь?» Однажды один мудрый человек поведал миру занимательную историю. Встретил как-то раз он копающего яму негра и спросил его:
— Что ты тут делаешь?
— Копаю яму, господин, — ответил тот.
— А зачем же ты копаешь ее?
— Чтобы получить немного денег за свой труд,
господин.
— А для чего тебе деньги?
— Чтобы купить немного еды, господин.
— А к чему тебе еда?
— Чтобы жить, господин.
— А зачем тебе жить?
— Чтобы копать яму, господин.
Этот мудрый человек понимал разницу между «думать» и «мыслить». Стал понимать эту разницу и Федор. После произошедшего он понял, что его жизнь не стоит того, чтобы ее продолжать. Он потерял свое будущее, он больше не видел впереди миража, к которому так стремился всю жизнь, в котором надеялся отдохнуть, утолить жажду и голод. Жестокая реальность внезапно встала перед ним, пугающая и безнадежная. Сначала она выбила у него почву из-под ног, а затем заставила мыслить. Часами он размышлял над прожитым, искал во всем этом смысл, спорил, доказывал, убеждал себя, и сам же разбивал свои аргументы. За этим занятием и застала его долгожданная гостья. Он так увлекся своими мыслями, что не заметил осторожных шагов за дверью, а знакомое ему «тук-тук-тук» было столь неожиданно, что он вздрогнул.
Дверь отворилась, и в палату осторожно вошла девушка. Все было как накануне: она подошла к кровати и села на стульчик. Но что-то сегодня было все же по-другому. Сегодня она была желанной посетительницей.
Федор поймал ее взгляд и улыбнулся блаженной улыбкой. Краска тут же залила все ее лицо. Она посмотрела немного в пол, но вскоре подавила смущение и взглянула на него серьезным и вместе с тем слегка наивным взглядом.
— Как вы сегодня себя чувствуете? — почти как врач спросила она.
Федор опять расплылся в радушной улыбке и хотел было ответить ей, но она, зная, что ответа ждать не стоит, не дала ему на это шанса.
— Это прекрасно! — искренне заметила она. — Я знала, что вам непременно станет лучше, ведь столько людей молится за вас.
Он нахмурился. Но она смотрела на него сегодня уже смелее и не могла не заметить перемены в его лице.
— Я понимаю, почему вам не нравится эта идея, вы ведь неверующий.
Он в ответ только удивленно заморгал.
— Да-да, не удивляйтесь моим словам, — сейчас она чем-то напоминала школьного учителя, — я, конечно, знаю, что вы выросли в семье верующих родителей, но у Бога не бывает внуков.