По следам любви
Сразу после церемонии он повез ее домой на своем роскошном лимузине. Всю дорогу он, как обычно, был сосредоточен и молчалив. Сколько она помнила Бориса, он всегда был таким: слегка прищуренные глаза, высокий лоб, на который небрежно спадает несколько седых прядей, выступающий вперед подбородок с ямочкой и греческий нос. Вся его внешность олицетворяла умеренную суровость и как бы служила залогом будущей стабильности. Она очередной раз вздохнула, и в тишине это прозвучало как сдавленное рыдание. «В конце концов, все ищут стабильности, — думала она, — не я — первая, не я — последняя. Кристина спрашивала об его счете в банке, как он повлиял на мое решение. Я впервые в жизни соврала ей. Может быть, я пыталась обмануть себя? Возможно. Ведь я не люблю его, как должна любить невеста своего жениха. Наверное, мама права, когда говорит: «Стерпится — слюбится», но почему так тяжело на душе — вот это вопрос. Да, мама должна знать, в какую пропасть толкает свою дочь, ведь она никогда не любила папу по-настоящему. Конечно, я помню тот случай, помню как сейчас наш с нею разговор. Это случилось, когда я в девятом классе впервые влюбилась. О, это было как в книжках! Я прибежала из школы и закричала: «Мама, я влюблена! Если он сделает мне предложение, я обязательно выйду за него замуж!» «Что за сумасбродная мысль? — остановила она меня. — Что ты знаешь о любви, девочка моя? Ты думаешь, это и есть то трепетное чувство, которое охватывает тебя, когда ты встречаешь смазливого парня, того самого на белом коне, о котором мечтала в своих снах? Нет, душечка. Чувства эти пройдут через пару месяцев, а останется только привычка, и чем сильнее было чувство, тем больнее будет разочарование от его утраты». Это истина. Что удерживало моих родителей вместе? Дети, общее имущество, привычка и Божья заповедь не разводиться? Без сомнения, страстью в нашем доме никогда и не пахло. Они даже спали в разных комнатах, но когда наступал особенный день, мама ложилась спать позже всех, долго возилась с посудой на кухне или занималась чем-то еще особенно неотложным, а потом повязывала свою любимую черную косынку для молитвы и шла в папину комнату, словно в трауре, серьезная и печальная. Страшно». Она посмотрела на чужого мужчину за рулем и содрогнулась. Хорошо, что это только помолвка, а не свадьба, ведь она еще не готова к своей первой ночи. Но это и есть та суровая реальность, о которой ей говорили взрослые, когда она была еще подростком. Девушке в двадцать два пора уже выходить из детского возраста. Но как все-таки тяжело отказаться от своих сказочных иллюзий, когда ты молода, красива, когда хочется, чтобы на тебя смотрели мужчины, когда еще хочется краснеть от нескромных взглядов, когда хотя бы раз в жизни хочется услышать горячие слова в ночном парке: «Я люблю тебя!» «Но нет, нужно держать себя в руках, скоро твои лучшие подруги будут завидовать тебе и твоему положению в обществе, — урезонивала она себя. — Ведь все ищут стабильности».
Машина подъехала к старенькому дому. Завизжали тормоза. Борис медленно вышел и открыл дверь девушке.
— Прошу вас, — он любезно протянул ей руку, на что она едва заметно кивнула. — Я заеду за вами в воскресенье, приблизительно в полдесятого.
Она едва расслышала его последние слова, потому что торопилась поскорее скрыться за ветхими дверями своего дома.
Мама встретила ее на пороге, счастливая и улыбающаяся, с перекинутым через плечо полотенцем, которым она тщательно вытирала только что вымытую тарелку.
— Ну, как прошло мероприятие? — ласково пропела она.
— Не урони тарелку, мам, — недовольно буркнула дочь, снимая в прихожей верхнюю одежду.
— Неужели ты не расскажешь матери, как все это было? — не меняя тона, продолжила та по дороге на кухню.
Снимая тесные сапоги, дочь больше нахмурилась.
— Мам, пожалуйста, оставь меня в покое! У меня сейчас не то настроение, чтобы рассказывать о том, сколько стыда мне пришлось натерпеться, когда он знакомил меня со свекровью. Точнее сказать, когда он показывал меня своей маме. Она мне чуть ли в зубы не заглядывала, а под конец еще спросила, не страдаю ли я какими-либо женскими заболеваниями, а то им, дескать, непременно нужен наследник фамильного имущества, и бесплодный вариант, видите ли, для них неприемлем, — горечь, с которой были сказаны эти слова, слегка умерила материнский пыл, но не настолько, чтобы огорчить счастливую родительницу.
— Ничего, ты меня еще будешь благодарить за то, что я настояла на этом браке, — тихонько ворчала она себе под нос на кухне. — Вот переедем в их огромный дом, посмотришь, что значит жить по-людски, тогда и поговорим об этом.