От неожиданности такого заявления она потеряла дар речи. От возмущения такой несправедливостью ком подкатил к горлу, а на глаза навернулись слезы. Разве это не он приехал с опозданием? Разве она не была готова? Неужели ей надо было полчаса париться в верхней одежде? Внутри у нее все кипело и клокотало, но она так боялась его, что не в состоянии была выдавить из себя ни единого слова.
— Да ты не расстраивайся, — смягчился он, видя ее слезы, — это не так страшно. Теперь я буду заниматься твоим воспитанием, и вскоре мы сделаем из тебя настоящую леди.
Софья отвернулась и стала разглядывать мелькавшие за окном картины, пытаясь отвлечься от скверных мыслей. Самодовольное выражение на лице ее жениха раздражало ее, и она опасалась перестать его бояться, потому что тогда непременно нагрубила бы ему. Она хорошо знала, какой у нее скверный характер. Вот уже несколько лет она каждый вечер в молитвах просит Бога изменить его. Несколько лет, но не в последние дни. Теперь она не желала изменяться. Зачем? Для нее теперь все умирает. Она выполнит свой долг перед матерью, а потом пусть этот зануда помучается с молодой женой, у которой несносный характер. Она поймала себя на том, что эта злорадная мысль развеселила ее. Вдруг ей стало страшно — что же она скажет Господу, когда пастор спросит на венчании: «Любишь ли ты его?» С этой мыслью тоска опять вернулась в сердце и томительно защемила в груди.
Богослужение в этот день шло обычным порядком, но для нее все было не так. Она теперь сидела на новом месте в престижной части большого зала и чувствовала себя не в своей тарелке. Люди вокруг нее утопали в роскоши. Пожилые дамы с обрюзгшими щеками кутались в норковые шубы, седовласые мужчины в строгих церемониальных фраках, напыщенные юноши с золотыми часами на женственных руках. Кое-кто поглядывал на Софью с удивлением, кое-кто с открытым презрением, но большинство вообще игнорировали, и когда она извинялась или здоровалась, то ее просто не замечали.
Молодой пастор немилосердно затянул проповедь, и когда люди в конце концов задремали, он неожиданно завершил свою речь и сменил тему.
— Дорогие братья и сестры, — начал он с напыщенной торжественностью, чем, естественно, сразу привлек внимание слушателей, — у нас сегодня особенный день. Наш возлюбленный брат во Христе Борис и восхитительная сестра Софья решили пожениться. Давайте поприветствуем их! — и он отчаянно захлопал, побуждая зал последовать его примеру.
Глаза присутствующих устремились на Софью. Ей вдруг стало невыносимо оставаться в зале, но так как выйти она не могла, то ей оставалось только съежиться в кресле, как испуганному котенку.
Под шумные аплодисменты зала Борис поднялся и, не глядя, протянул ей руку. Она со страхом посмотрела на него, но встать почему-то не могла. Мужчина бросил на нее испепеляющий взгляд и довольно грубо поднял ее за локоть.
Обычай требовал, чтобы они вышли вперед и повернулись лицом к залу. Когда же они двинулись по проходу, Софья стала молиться, чтобы не грохнуться в обморок или не разреветься, что тоже было возможным в ее нынешнем состоянии. Временами в ее глазах мерк свет, а люди расплывались в неясные тени, и тогда ей становилось немножко легче.
Они вышли и встали перед кафедрой. Полторы тысячи человек радостно поздравляли их с чем-то, но она думала только о том, что сегодняшнее объявление в церкви равносильно ее смертному приговору. «Назад пути нет!» — твердил ее воспаленный разум, и радостное ликование зала вдруг стало для нее враждебным. Волнами накатывалась тошнота, и щеки предательски зарделись. Она слегка покачивалась на ватных ногах, в то время как пастор что-то задорно выкрикивал в микрофон. Без сомнения, такие мероприятия были ему по душе, и никто не имел права судить его за это, но когда его поздравление затянулось, Софья подумала, что отойдет она раньше, чем выйдет замуж. Эта мысль как-то странно ее ободрила, и она смогла простоять еще несколько минут, как раз столько, чтобы пастор завершил свою тщательно подготовленную речь, и зал вновь разорвался оглушительными аплодисментами, провожая их на место.
Продвигаясь между рядами, она еще осознавала, что происходит вокруг, но стоило ей опуститься в кресло, как мир для нее перестал существовать. Что происходило после этого, она так никогда и не смогла вспомнить. Кто-то обнимал ее почти безжизненное тело в порыве пылкого поздравления и целовал разгоряченные щеки. Лица ветхих бабушек, мокрые от слез глаза, незнакомые мужчины проплывали мимо нее как во сне, и каждому от нее что-то было нужно.
В себя она пришла только на следующее утро, когда открыла глаза в своей теплой постели. Что же она делала целые сутки? Это была первая мысль, которая пришла ей в голову, когда она взглянула на веселые блики утреннего солнца. «Наверное, мне все приснилось», — с облегчением заключила она и томно потянулась под теплым одеялом.