Лишь перед рассветом Олег уснул, и даже во сне крепко держал меня в кольце своих рук.
Я же и глаз не сомкнула, хоть и чувствовала себя измождённой. Но распалённое тело остывало, влажные, сбитые простыни не давали сомлеть в тепле.
Утро окрасило комнату тоскливым серым цветом и всю магию этой странной ночи свело на нет, разогнав остатки приятной истомы. А потом меня атаковали мысли, словно рой злых ос: что я наделала? Какой позор! Как я могла так низко пасть! Стонала и выгибалась тут хуже портовой девки. А ещё смела рассуждать о любви, о ценностях и морали! Смела корить Мишу, а сама-то… А Олег, что он обо мне подумает? Поманил – помчалась, приласкал – отдалась. Фу! Как же удушающе стыдно! Я же не смогу завтра в глаза ему посмотреть, скорее, умру на месте.
Я осторожно высвободилась из его объятий. Сгорая от стыда, подобрала бельё – я и не заметила, как и когда Олег сорвал его с меня. Ужас, ужас… Стараясь не шуметь, я оделась, на цыпочках, крадучись, как вор, вышла в прихожую. Из другой комнаты доносилось мерное сопение.
Осмотрев входной замок, я с облегчением поняла, что дверь можно просто захлопнуть за собой. И прекрасно – будить друга Олега, а тем более как-то объяснять своё поспешное бегство хотелось меньше всего.
Первомайский я не знала совсем, и плутала среди однотипных пятиэтажек добрых полчаса, пока наконец не выбрела к автобусной остановке. Вот только первый транспорт должен был выйти на маршрут не раньше шести утра, а мой старенький Сименс показывал 5:25. Столько ещё ждать! А я уже насквозь продрогла в тоненьком платьице.
Я кружила вокруг остановки, растирала предплечья ладонями, скакала то на одной ноге, то на другой, пытаясь согреться, но когда, наконец, появилась на горизонте первая маршрутка, у меня уже зуб на зуб не попадал.
С пересадкой к семи утра я добралась до дома. Еле достучалась до Анны Гавриловны – противная старуха никак не желала открывать дверь, а когда всё же впустила меня, прицепилась с расспросами. Я с трудом от неё отбилась, сбежав в ванную. Душ, горячий душ – вот моё спасение. Согревшись, я стала с таким остервенением тереть губкой кожу, словно пыталась смыть следы ночного падения. И всё же, глядя потом на себя в зеркало, я чувствовала себя другой, как будто эта ночь изменила меня. Точнее не ночь – Олег. Он разбудил во мне то, что таилось где-то глубоко, то, чего, я считала, во мне нет и быть не может. Обнажил самую тёмную мою сторону, показал мне, какая я есть на самом деле. Ну или какой могу быть – порочной и распутной.
Я ведь ничуть не кривила душой, когда считала, что секс – это естественно и даже хорошо только между двумя любящими людьми, которых связывают прочные и близкие отношения. А в остальных случаях – это просто распущенность, если не сказать хуже. Вслух я никого не осуждала, конечно, но когда мои одногруппницы рассказывали про свои бурные ночные похождения то с одним, то с другим, в мыслях содрогалась и немножко брезговала. И думала при этом: вот я-то никогда и ни за что так не буду делать… А теперь все мои серьёзные и правильные убеждения просто рассыпались в прах. Какая я была наивная дурочка в розовых очках! И притом какая высокомерная. Знала бы моя бедная мамочка, чем занималась сегодня ночью её единственная дочь, её радость, её гордость. Ой, нет, пожалуйста, пусть мама никогда об этом не узнает!
И ведь что самое ужасное – это не было временным помешательством, на которое я бы с удовольствием списала, сегодняшнее ночное безумие. Нет. Потому что достаточно было всего лишь вспомнить, что со мной вытворял Олег, как низ живота тотчас сладко подводило. И мне до головокружения хотелось трогать себя и представлять, что это он…