Как во всём этом лавировать – ума не приложу.
Когда-то, будучи замужем за Стасиком, я приходила в ужас от перспективы быть просто женой, ставя превыше всего интересы семьи. Гладить мужу рубашки, варить борщи, ждать его с работы, время от времени заниматься перед сном сексом – это же тоска, болото, плен.
А сейчас вдруг я представила на месте Стасика Олега и вдруг приятно заволновалась. И поняла: с ним я была бы рада этому простому мещанскому счастью, от которого прежде нос воротила. Да что уж там – я бы с удовольствием променяла всю эту кипучую и нервную жизнь, полную адреналина, на то, чтобы быть с ним рядом, если б только он… не был тем, кем стал.
Насчёт трёхсот человек Алишеров, конечно, преувеличил, но сотни полторы уж точно набралось. Причём я заметила кое-кого и из преподавательского состава, и какие-то незнакомые старушки ещё присоседились. Правда, они ни сном ни духом, судя по их разговору, по какому поводу митинг, но это не мешало им активно протестовать.
Однако плакаты были громкие, да. Молодцы ребята, не то что я. Не знаю, как объяснить, но теперь мне постоянно казалось, что я всех обманываю и вот-вот моя ложь вскроется. И я находилась в беспрерывном напряжённом ожидании момента, когда это случится.
Спустя полчаса к площади подъехали телевизионщики.
Пряча голову от промозглого ветра, репортёр задавал нам дежурные вопросы, а во взгляде его сквозила тоска.
Они уже собирались отчаливать, как к площади подкатил небольшой кортеж из трёх чёрных машин, явно очень дорогих. Ребята оживились: губернатор? Откликнулся на наш призыв? Захотел обсудить?
Но нет – из второй машины вышли Шубин и… Олег.
Я запаниковала. Сердце затрепыхалось, как бабочка, пойманная в сачок. Мне хотелось сбежать оттуда немедленно, ну хотя бы отойти чуть подальше, но ноги будто намертво приросли к обледенелому асфальту.
Репортёр же наоборот оживился, замахал руками оператору, который уже зачехлил свою камеру и направился к белому минивэну телестудии.
Замерев, я украдкой поглядывала, как давали интервью Шубин и Олег. Хоть они находились близко от нас, но кругом стоял шум, и я ничего не могла разобрать, ни слова.
– Это же Миллер! – воскликнул Паша Грачёв, который всё время крутился возле меня. – Узнали его, да? И Шубин, старый боров, тоже тут…
Олег даже не смотрел в мою сторону, хотя я точно знала, что он меня видит. Не просто видит, а наблюдает за мной.
Это неуловимое, пристальное внимание ощущалось буквально физически – кожей, всеми нервными окончаниями. Оно заставляло меня отчаянно нервничать и в то же время сковывало, не давая уйти, скрыться за чужими спинами.
– Сейчас, наверное, такое там понарасскажут… – процедил Алишеров, зло сверкнув чёрными глазами.
– А то как же! – подхватил Грачёв.
А у меня уже не было сил, я просто хотела домой.
– Мария Алексеевна, – рядом со мной оказался физрук, – у вас уже губы синие от холода.
– Да, я действительно замерзла. – И это правда. У меня зуб на зуб не попадал, а пальцы ног я уже и вовсе не чувствовала.
– Предлагаю, заглянуть в «Ковчег», хорошее кафе, тут совсем рядом. Согреться… а заодно обсудить мероприятие. – Он приобнял меня за плечи, как будто собираясь куда-то повести за собой.
– Нет, извините, у меня сегодня дела, – скинула я его руку.
– О! Уезжают упыри! – сообщил Паша.
Я подняла голову, прищурилась. И правда – уезжали, рассаживаясь в свои роскошные машины. И в это короткое мгновение Олег обернулся и посмотрел прямо на меня, прицельно, сквозь толпившийся народ. Опалил горящим взглядом и… скрылся.
Утром я еле поднялась по будильнику, потому что опять почти всю ночь не могла уснуть. Потому что опять голова пухла от всяких мыслей, а в груди ломило от тоски и дурных предчувствий. Что делать? Не знаю. И посоветоваться не с кем – кому такое расскажешь?
Вчера вечером Толик Труфанов снова вышел на меня – он ждёт материал, который я ему обещала ещё несколько дней назад. Он уже договорился с редактором «Пуэн», а я пропала…
– Всё пришлю, – заверила я, устыдившись, – дай мне два-три дня. Просто ноут… сломался.
Это, конечно, отговорка, всё есть в облаке. И пора, наконец, перестать метаться и делать то, что должна. А Олег… вот пусть он и решает, на чьей он стороне.