– Почему ты так подумала?
– Не знаю, показалось... Ты так смотрел, будто навсегда прощаешься.
– Тебе показалось, – сказал Олег, но это неприятное ощущение не прошло.
– Значит, увидимся… скоро?
– Конечно. Я позвоню. Береги себя…
Олег сказал, что скоро увидимся, но сердце всё равно было не на месте. И я не могла определить, что точно меня мучило.
Пытаясь себя отвлечь от этого неясного беспокойства, я принялась за уборку. К тому же, вдруг мои ребята пожалуют, а в комнате вещи разбросаны. Однако комнатой я не ограничилась, следом вычистила и всю квартиру. Хотя ребята не пришли и даже не звонили. Ну и ладно, завтра всё равно их увижу. Олег тоже никак не давал о себе знать.
Зато хоть в эту ночь я бессонницей не мучилась, уснула после трудов своих как убитая.
Утром собиралась на работу в трепетном волнении, будто впервые, хотя пара всего одна, причём у моих ребят, у моей любимой пятьсот тринадцатой группы.
На кафедре меня встретили вполне гостеприимно, сетовали, что так долго пропадала, тогда как кое-где светилась вовсю – это они намекали, видимо, на наш митинг. Радовались, что наконец снова влилась в их стройный ряд. Только завкафедрой брюзжал, что важно не перегибать палку с активной гражданской позицией, а то это уже смахивает на нездоровый фанатизм.
Я не стала спорить, я всем улыбалась, потому что неожиданно поняла, что соскучилась по своим коллегам. Даже по Ольге Романовне, с которой мы регулярно обменивались шпильками. Я считала её сухарём и формалисткой. А она утверждала, что вся моя «возня со студентами» – это всего лишь дешёвый способ заработать популярность. Но тут мы улыбались друг другу вполне искренне.
Перед самой парой я заглянула в приёмную к Шурочке, поздороваться лично.
– У тебя сейчас пятьсот тринадцатая? Заждались они тебя, – сообщила она. – Вчера видела твоего Грачёва. Случайно на лестнице попался. Он шёл с этим… Резниченко. По-моему, не твой студент.
– Нет, не мой.
– Да. Так вот, Резниченко его звал куда-то вечером, на эти их вписки ужасные. А твой Грачёв отказался. И знаешь, так хорошо сказал, мол, не может он, потому что завтра важная пара – у Чернецкой. Надо быть в форме. Вот как.
– Да, он хороший парень.
– А, по-моему, – Шурочка снизила голос до игривого шёпота, – этот хороший в тебя влюблён по уши.
– Да ну брось, – отмахнулась я. – Глупости какие.
Но всё равно просияла и воодушевлённая полетела в аудиторию. Там ещё пока никого не было.
Я разложила на столе материалы к занятию и села ждать своих пятикурсников.
Постепенно коридоры опустели, шум стих, но мои не появились. Я достала телефон – пара началась уже семь минут как. Где их носит? Раньше за ними такой безалаберности не наблюдалось. Бывало, что кто-нибудь опаздывал к началу, но изредка, и уж точно не целой группой и не настолько!
Я набрала Грачёва, гудки пошли, но он не ответил. Тогда позвонила Роговой, затем – Широковой. Та же история. Мои студенты меня игнорировали или что? Я недоумевала – что могло случиться? Про то, что я вышла на работу, они знали – вон и Шурочка подтвердила, что ждали, готовились. Тогда в чём дело, чёрт возьми?
Снова позвонила Паше, но теперь он и вовсе сбросил вызов. Я аж опешила. Написала ему эсэмэску, получила отчёт о доставке и прочтении и… всё. И тишина.
До конца пары я просидела в пустой аудитории, просто не зная, что тут и думать. Что с ними могло случиться? Потом спустилась в холл, посмотрела расписание. До меня у них был английский. Я позвонила англичанке и узнала, что 513 группа присутствовала на паре всем составом и после занятия ушли все в полном здравии.
Получается, оттуда ушли, а до меня не дошли…
Я вдруг перепугалась. А если с ними и впрямь что-то случилось? Я же себе этого никогда не прощу!
– Маша, – неожиданно окликнул меня Стас. – Ты выздоровела? Вышла?
– Как видишь, – раздражённо ответила я. Его трусость… хорошо, осторожность, я давно ему простила, но разговаривать с ним не имела никакого желания, особенно сейчас, когда нужно куда-то бежать, что-то делать, как-то спасать моих ребят.
– Я поговорить с тобой хотел…
– Стасик, давай потом?
– Злишься на меня за тот раз?
– Да абсолютно нет, я и думать давно забыла, просто мне некогда.
– А ты чего такая? Что-то произошло?
– Не знаю. Может быть... Не могу свою группу найти.
– Пятьсот тринадцатую? Они все в столовой сидят. Только что их видел... Маша!
Но я уже мчалась в столовую, уповая на то, что Стасик не ошибся.
Стасик не ошибся. Они и правда, сдвинув два стола, сидели в конце зала. Все. И Грачёв – его неизменная тёмно-красная толстовка сразу бросалась в глаза, и Алишеров – его бас выделялся даже сквозь общий гул в столовой, и Рогова, и Широкова, и все остальные.