Мой уютный коттедж показался мне холодным и пустым, почти столь же мрачным, как здание банка. Конечно, таким его делала в моих глазах не входная дверь, все еще носившая следы вторжения негра, не пустой холодильник, который мы очистили от съестного, отправляясь на поиски «интерната». Я все время ощущал отсутствие моего приятеля, мне не хватало его веселой болтовни, запахов очередного шашлыка.
Чтобы отвлечься, я еще раз проверил вмонтированную в кейс мину с таймером и дублирующим его радиовзрывателем. Он приводился в действие при помощи маленького передатчика, похожего на пульт дистанционного управления телевизором. Все это было собрано из подручных материалов и деталей, купленных в Сиднее. Я сделал мину давно, еще до знакомства с Адамсом и Скалом, даже не зная, понадобится ли мне она, а потом хранил в разобранном виде, чтобы ничей посторонний взор не мог заподозрить меня в преступных замыслах. Теперь мина пригодилась. Если Скал попытается обмануть меня, то бриллианта он по крайней мере не получит. Стоит лишь нажать на кнопку, и находящийся в радиусе одного-двух километров от меня кейс взорвется, превратив содержащийся в нем «Суассон» в ничего не стоящую алмазную пыль, годную разве что для притирки клапанов автомобильного двигателя. Не говоря уж о других возможных последствиях взрыва мощного заряда пластиковой взрывчатки.
Три дня прошли, говоря словами старинного романса, "в мучительном бреду". При всей моей привычке к острым ситуациям я не находил себе места от беспокойства. Сказывались месяцы относительно спокойной жизни, когда я занимался лишь делами «Ассунты» под материнской опекой мисс Макгроу и от нечего делать долгими вечерами мастерил мины с радиовзрывателями, сидя в одиночестве в своем коттедже…
Кроме хождения из угла в угол по холлу, я использовал эти три дня для того, чтобы соорудить подробный отчет начальству и предупредить его о необходимости принять в одном из восточных портов судно с "ценным грузом". Так когда-то называли в наших газетах пароходы с испанскими детьми сыновьями и дочерьми испанских республиканцев, разгромленных Франко и Гитлером.
Деликатный вопрос о бриллианте я постарался обойти молчанием, представив дело так, будто Скал решил освободить заложников в обмен на собственную безопасность. Всю честь разоблачения банды я приписал Грише ведь он, собственно говоря, именно за этим сюда и приехал. Себе я отвел скромную роль подсадной утки, на которую клюнули сначала Адамс, а потом и Костлявый Мак.
Получилась вполне приличная детективная повесть, где правда была переплетена с вымыслом. Конечно, мне было далеко до героя романа Грэма Грина "Наш человек в Гаване", который посылал своему руководству в ЦРУ рисунки, скопированные с инструкции пылесоса, выдавая их за секретные чертежи, или до одного моего коллеги, долгое время морочившего Центр донесениями, в которых утверждалось, будто он завербовал самого Генри Киссинджера.[11] Но все равно, это была неплохая работа. Авось сойдет. Руководству сейчас было не до меня — шла ожесточенная борьба за власть, сопровождающаяся чехардой кадровых перестановок.
По обычным каналам я передал свое творение нашему резиденту, и снова потянулись мучительные дни ожидания.
Я читал газеты, слушал радио, смотрел теленовости, чтобы как-то заполнить ставшее пустым, как праздничный зал после шумного карнавала, время. Иногда я обнаруживал интересную, хотя на мой взгляд и не совсем достоверную информацию. Однако, я давно научился читать между строк.
Опознав негра, полиция добралась, оказывается, и до его хозяина, "известного коллекционера и бизнесмена мистера Адамса, близкого друга трагически погибшего сэра Робинса". Потом вездесущие репортеры сообщили широкой публике о "жутких экспериментах доктора Ашборна", проводившихся в разрушенном гангстерами особняке. Адамс был арестован, но тут же выпущен под залог, после чего уехал… в Россию. Это наводило на некоторые размышления.
Доктор исчез, а полиция объявила о его розыске. О мистере Кутере, тем более, о _п_о_л_к_о_в_н_и_к_е_ Кутере, не упоминалось ни слова, но это меня не удивляло.
Думаю, что Скал торопился не меньше и так же томился от нетерпения, желая поскорее закончить это дело, но, вероятно, возникли какие-то организационные трудности с транспортом. Он позвонил только на пятый день, в одиннадцать тридцать утра.
— Привет, Дэн. — Кажется, он сменил гнев на милость и снова начал называть меня просто по имени. — Все в порядке, я зафрахтовал небольшой индонезийский сухогруз. Если вы готовы, будьте сегодня в шесть вечера на пятом причале бухты Сидней, я возьму вас на борт своего катера и доставлю на судно. Завтра же мы доберемся до… Словом, до точки, где сможем совершить обмен.
Я долго ждал этой минуты, но когда она наступила, вдруг почувствовал, что новость, сообщенная Скалом, застала меня врасплох. Тем не менее, отступать было поздно, я постарался успокоить свое участившееся дыхание и ответил, как мне кажется, почти равнодушным тоном:
— У меня тоже все в порядке, я буду на причале ровно в шесть.
Мы вежливо распрощались, как и подобает двум бизнесменам, пришедшим к взаимоудовлетворительному соглашению. Относительно Гриши не было сказано ни слова.
Точно в шесть я вступил на борт шикарного белого катера, поддерживаемый под локоток матросом, как некая "весьма важная персона". Скал ждал меня в рубке. Судя по всему, он не слишком опасался властей, если рисковал появляться в самом центре Сиднея, в оживленном портовом районе, где кроме обычной полиции, можно было встретиться и с представителями береговой охраны, и с таможенниками.
— Рад вас видеть, Дэн.
— Не могу ответить вам тем же, даже из вежливости. Надеюсь, вы оцените мою откровенность.
— Ну-ну, Дэн. Нужно уметь проигрывать.
— Где мой приятель?
Скал как-то странно взглянул на меня.
— Вы к нему очень привязаны? Что ж, тем лучше.
Услышав это, я немного успокоился. Значит, Гриша еще жив, и Скал хочет как-то использовать его в своей игре. Еще не все потеряно.
— Я вас не понял.
— Сейчас объясню. Вещь у вас с собой?
— Вот здесь, — я похлопал по кейсу, — но…
— Так я и думал. — Он улыбнулся. — Не сердитесь, но все ваши действия в этой партии я могу предсказать по меньшей мере за три хода. Там у вас, конечно, взрывчатка? Я угадал?
Сперва я растерялся. Но через секунду сообразил, что как бы то ни было, а то обстоятельство, что он раскусил мою хитрость, мой способ застраховаться, ничего в сущности не меняет. Даже наоборот — уменьшает риск случайного непонимания.
— Да. И если вы попытаетесь нарушить условия нашей сделки, то…
— Не попытаюсь, не мечтайте. Но я, со своей стороны, тоже должен иметь гарантию того, что вы не пошлете мне вслед быстроходный корабль береговой охраны, как только я отдам вам свой товар.
— Я вам обещаю…
— Даже если вы дадите мне расписку, сделанную вашей кровью, я ей не поверю. — Он почти дословно повторил Адамса.
— Тогда я не знаю, как убедить вас.
— И не нужно. Я сам все вам объясню. Когда мы с вами совершим обмен, ваш друг останется со мной. Я отпущу его, как только окажусь в безопасном месте. Думаю, вы не считаете меня настолько кровожадным убийцей, чтобы подозревать, будто я без всякой надобности и, главное, без всякой для себя выгоды прикончу его? Как бы то ни было, таково мое решение, и у вас нет иного выхода, кроме как принять эти условия.
Последние слова он произнес жестким тоном, исключающим всякие возражения. В каждой операции с заложниками рано или поздно наступает момент, когда кончаются взаимные уловки, и пассивной стороне приходится уступить и надеяться лишь на «честность» противника. Я ответил коротко:
11
Киссинджер Генри Алфред (р. 1923) — советник президента США по вопросам госбезопасности (1969-75 гг.), госсекретарь США в 1973-77 гг.