Выбрать главу

Итак, история эгейского культурного сообщества завершилась очередным тупиком, откатом назад и длительным перерывом в процессе культурного развития региона (первый такой перерыв наблюдался в материковой Греции и на островах, за исключением Крита, при переходе от эпохи ранней бронзы к эпохе средней и поздней бронзы, т. е. в конце III—начале II тыс. до н. э.). Уже по одной этой причине цивилизация классической Греции никак не может быть признана прямой наследницей микенской цивилизации и новой, более высокой фазой в процессе ее поступательного движения, растягивающегося на целых два тысячелетия. Историки, отстаивающие такую точку зрения, упорно не желают замечать большой хронологической паузы, разделяющей две основные эпохи греческой истории: крито-микенскую и классическую. Это — три столетия так называемого «послемикенского регресса» или «темные века» (XI—IX вв. до н. э.). В течение всего этого периода на территории Греции не обнаруживается никаких признаков существования какой бы то ни было цивилизации: ни государства, ни классового деления общества, ни письменности, ни монументальной архитектуры, ни профессионального искусства. Культура темных веков, известная нам главным образом по раскопкам могильников, за редкими исключениями, поражает своим убожеством, бедностью и однообразием. Классическая греческая цивилизация начала создаваться практически заново лишь в VIII в. до н. э. — в начале так называемого «архаического периода». При этом она, конечно, могла вобрать в себя отдельные элементы микенской культуры, пережившие полосу упадка и застоя. Примеры такого рода нам известны. Но это были всего лишь «осколки разбитого вдребезги», т. е. разрозненные, случайно уцелевшие фрагменты того, что было когда-то большим и сложным культурным комплексом, одиночные реликты давно изжившей себя культурной традиции.

Но если культурное наследие бронзового века не могло стать той почвой, на которой выросла классическая греческая цивилизация, на уровне традиции, т. е. на уровне простой передачи накопленной информации от поколения к поколению, оно могло стать такой почвой на уровне чисто биологическом или, точнее, генетическом. На свой лад переносчиком информации был ведь и генофонд каждой из населявших Грецию в III—II тыс. до н. э. этнических групп, поскольку именно в нем были закреплены основные особенности ее психического склада, от которых в свою очередь зависело своеобразие ее культуры. Постепенное перемешивание этих групп в ходе никогда не прекращавшихся передвижений племен влекло за собой перестройку их генофондов, делало их более гибкими, пластичными и тем самым легче поддающимися гибридизации в самых разнообразных ее формах. В результате этносы, по началу разительно отличавшиеся друг от друга и, казалось бы, абсолютно несовместимые, как, скажем, те же минойцы и греки-ахейцы, понемногу ассимилировались, сливались в более или менее однородную массу, из которой затем вырастали новые этносы, одновременно похожие и непохожие на своих «родителей». Этот сложный процесс, несомненно, включал в себя как одну из главных составляющих и медленное преобразование содержащейся в этническом генофонде информации, которое рано или поздно должно было привести к возникновению новых, еще невиданных форм культуры.