Но что бы не влекло греков к морю, с какой бы целью не спускали они свои утлые суденышки на его ненадежную поверхность, представить себе свою жизнь без этой всегда изменчивой, опасной и все же прекрасной стихии они были не в состоянии. Можно сказать с уверенностью, что уже в глубокой древности они, следуя по стопам своих предшественников: кикладцев, минойцев и других обитателей берегов Эгеиды, сделались прирожденными мореплавателями. Недаром так много места занимают морские походы и связанные с ними приключения в греческой мифологии и эпической поэзии. Вспомним хотя бы рассказы о бесконечных скитаниях аргонавтов и Одиссея. Грек, надолго разлученный с морем, попавший в сугубо континентальную страну, страстно мечтал снова увидеть его. Один из самых волнующих эпизодов в «Анабазисе» Ксенофонта — это, несомненно, описание выхода армии «десяти тысяч» к морскому побережью (где-то в районе современного Трабзона) после долгих блужданий по бескрайним просторам глубинной Азии. Когда греческие солдаты наконец увидели на горизонте знакомую синеву, у всего войска вырвался один общий возглас: «ώ ΰάλασσα, ΰάλασσα (о море, море!)». В прибрежных областях материковой Греции и на островах свои собственные корабли могли иметь не только знатные и богатые люди, но и просто зажиточные крестьяне, которые нередко совмещали труд на земле с занятиями морской торговлей или рыболовством. Прославленный беотийский поэт Гесиод в своей поэме «Труды и дни» — этой «энциклопедии греческого земледельца» — не только делится с читателями своим опытом в различных полевых работах, но и наставляет его в искусстве мореплавания, хотя и признается, что не любит море и боится его.
Исключительное преимущество географического положения Эгейского бассейна состояло в том, что из него открывались морские пути, расходящиеся широким веером буквально по всем направлениям «розы ветров» во все концы древнего Средиземноморья и Причерноморья. Берега самого Эгейского моря греки, судя по всему, хорошо изучили и освоили уже во II тыс. до н. э. или в микенскую эпоху. А начиная с XI—IX вв. до н. э., когда переселенцы из европейской Греции прочно обосновались на его восточном (азиатском) побережье, оно надолго превратилось в своего рода «греческое озеро» и оставалось таковым вплоть до 1922 г., когда греки, жившие в городах Малой Азии, были изгнаны оттуда турками. Сравнительно удобные и вполне доступные для мореходов, хотя бы элементарно овладевших навигационными навыками, морские дороги связывали Эгеиду с берегами Восточного Средиземноморья, откуда пролегали пути, ведущие вглубь Азиатского континента к главным жизненным центрам его древнейших цивилизаций. Огибая с юга побережье Малой Азии и двигаясь на восток вдоль линии Крит—Родос—Кипр, греческие мореплаватели могли добраться до портовых городов на побережье Сирии и Финикии. Избрав другое направление — на юго-восток — и оставив за спиной Крит или южную оконечность Пелопоннеса, они в течение двух-трех дней (при попутном ветре) достигали дельты Нила и лежащих дальше на запад берегов Ливии. Плавания в западном направлении, обычно предпринимавшиеся в обход Пелопоннеса или же прямо через Коринфский перешеек — Истм, где в древности существовал корабельный волок примерно на месте прорытого уже в XX в. канала, и далее через Ионическое море, соединяли Грецию с плодоносными равнинами Сицилии и южной Италии, с месторождениями железа на Эльбе и в Этрурии, с побережьем Галлии (район французской Ривьеры и Марселя), с серебряными рудниками на юге Испании. Наконец, через извилистый коридор Черноморских проливов и Пропонтиды (Мраморное море) греки проникали далеко вглубь Евразиатского континентального массива, вступая в непосредственные контакты с такими племенами и народами, о которых ничего не знали их соседи по Средиземноморью, не исключая и вездесущих и всезнающих финикийцев. Все эти пути, по всей видимости, известные уже микенским грекам (ахейцам), были вторично после долгого перерыва освоены греческими мореходами в VIII— VII вв. до н. э. и стали главными направлениями греческой колонизации и морской торговли.
Итак, море было для греков мостом, соединявшим их обособленный мирок с большим миром древневосточных цивилизаций и варварских племен Евразии. Но оно же и защищало их от слишком близкого соприкосновения со всеми этими чуждыми им народами. Видимо, не случайно «центр тяжести» греческой цивилизации был явно смещен к востоку, в сторону Эгейского моря. В его прибрежной полосе и на островах размещались все наиболее важные политические и культурные центры классической Греции, за исключением разве что Спарты, долгое время остававшейся в глухой изоляции от всего остального греческого мира. Западная часть балканской Греции, обращенная в сторону Ионического и Адриатического морей, заметно отставала в своем развитии от районов, имевших непосредственный выход к Эгейскому морю. Такие ее области, как Аркадия, Элида, Ахайя на Пелопоннесе, Локрида Озольская, Этолия, Акарнания, Эпир в средней и северной Греции на протяжении ряда столетий оставались по существу за пределами зоны античной полисной цивилизации. Их население по большей части продолжало жить в условиях примитивного деревенского быта и пользовалось среди своих восточных более культурных соседей репутацией полуварваров.