Процедура повторилась. Славка тоже не смог устоять на ногах, вот только он не закричал, зашипел сквозь зубы. Маша уткнулась Лере в плечо и тихонько заскулила.
Михан обежал внимательным взглядом оставшихся и выбрал Антона. Мальчишка с ужасом взглянул на раскаленное клеймо, но страх ослушаться был больше, и он побрел в сарай, переставляя непослушные ноги. Потом пришла очередь Даня. Вот он устоял, только тяжело оперся на верстак, когда Лево его отпустил.
У Али уже все плыло перед глазами, когда в обряде произошел сбой: Рик не двинулся с места. Михан удивленно поднял брови:
— В чем дело?
Рик молчал, не решаясь на открытый бунт.
Управляющий неторопливо подошел, левой рукой взял мальчика за подбородок и резко запрокинул ему голову. Вглядывался несколько секунд своими желтыми тигриными глазами. Потом коротко размахнулся и ударил по лицу. Рик задавил в себе вскрик. Прижал к щеке ладонь, алые капли скользнули между пальцами. Михан удовлетворенно поправил на руке перстень.
— Запомни, детка, это — не наказание. Я даю шанс, последний. Дальше за неповиновение буду пороть.
Рик оторвал ладонь от вспухшей щеки. В ответ на его ненавидящий взгляд Михан только усмехнулся. Мальчик вздернул голову и пошел в сарай. Точно ему там не клеймо должны были поставить, а голову отрубить. Даже не так — поняла Алька — как будто его там ждет позорная смерть. Он сам спокойно положил руку на верстак, усмехнулся в лицо старательно сопевшему Лево. Когда к руке прижали раскаленное железо, Рик не закричал, его чуть шатнуло в сторону, — Але показалось, что мальчик сейчас потеряет сознание. Но тот вцепился правой рукой в верстак и удержался на ногах.
Осталось еще двое. Михан несколько секунд разглядывал Алешку, потом так же коротко ударил его по лицу:
— Не будем тратить время на пререкания, детка, перейдем сразу к результату.
Мальчишка управляющего взглядом не удостоил, вытер кровь с лица и пошел к конюху. Зажмурился, вцепился зубами в пальцы правой руки и смог пройти процедуру молча.
Оставшаяся последней Сима шагнула, не дожидаясь приказа.
В подвальном коридоре под домом было прохладно. Женщина экономно не стала зажигать шары, а прихватила тяжелый фонарь. Огромная тень падала на утоптанный земляной пол, ломалась о каменную стену. Фонарь выхватывал из темноты то хлипкие, без замков двери, то солидную оковку. Фло остановилась перед одной из запертых, погремела ключами. Дверь отошла без скрипа, открыв черный провал. Женщина нашарила на косяке шар, зажгла. Четыре ступеньки вниз — а дальше длинная прямоугольная комната; посредине высилась бугристая куча. Шар разгорелся, и Аля разглядела, что это груда картошки.
— Перебрать. Хорошую — сюда, гнилую — вон в то корыто.
Дверь захлопнулась. Но за работу девочки не принялись. Маша, всхлипывая, металась от стенки к стенке. Лера сидела на последней ступеньке лестницы и безучастно наблюдала за ее беготней; пальцы монотонно шевелились, то заплетая, то расплетая косу. Сама Алька стояла посредине подвала и с ненавистью смотрела на картошку. «Я не хочу! — думала она. — Не хочу тут! Я хочу домой, как я хочу домой!». Она куснула пальцы, лишь бы не закричать.
До сих пор время, проведенное в княжестве, складывалось из каких-то отдельных кусочков, словно рисунок в калейдоскопе. Картинки мелькали перед глазами: люди, события, чувства, разговоры, будто в очень реальном сне, когда помнишь… даже не помнишь, а как-то бессознательно чувствуешь, что рано или поздно этот кошмар кончится. Альке и тогда было страшно, но с тем легким оттенком нереальности, который не давал сойти с ума. А сейчас, когда у нее на глазах клеймили ребят, — она словно очнулась. И весь ужас, все отчаяние прошедших дней нахлынули на нее.
«Я не могу!» Девочка не выдержала, закричала, схватила картофелину и с силой запустила в стену. Рухнула на грязный пол и зарыдала — отчаянно, со стонами и криками:
— Я хочу домой! Я не могу! — она колотила руками по полу и желала одного — пропасть отсюда и никогда не вспоминать произошедшее.
Аля пришла в себя оттого, что кто-то схватил ее за плечи и начал трясти. Подняла голову: перед ней на коленях стояла Маша — веснушки казались черными на ее побелевшем лице — и повторяла:
— Алечка! Алечка!
— Не тряси меня, — Алька отстранилась, села. — Я не верю, что мы сбежим. Я не верю, что мы найдем этот дурацкий амулет. Я не верю, что отыщем дрида! Мы не сможем!! Я вообще не верю, что амулет существует!!
— Успокойся, — безжизненным голосом попросила Лера. — Ты Машку пугаешь.
Аля замолчала, она почувствовала себя пустой, как сдувшийся воздушный шарик. Маша всхлипнула и уткнулась ей в колени.
Сколько просидели вот так, в тишине, Алька не знала. Она смотрела на пальцы Леры и машинально считала попытки заплести косу. Когда дошла до семнадцатой, дверь распахнулась и на пороге появилась Фло. Какое-то мгновение она вглядывалась в глубину подвала, потом шагнула на ступеньку ниже и с силой пнула Леру в спину. Та охнула и слетела на пол.
— Ах вы, паразитки, расселись! Не переберете до вечера, я вас так отхожу, неделю на животе спать будете!
Девчонки вскочили, согнулись над картошкой. Фло удовлетворенно кивнула, еще некоторое время постояла, нависая немой угрозой, потом повернулась и ушла.
Вскоре пальцы заледенели, начало ломить спину и ноги. Сидеть на полу холодно, на корточках неудобно. Алю, непривычную к такой работе, мутило от усталости и запаха. Когда попадалась гнилая картофелина, и приходилось дотрагиваться до склизкого бока, у нее подрагивали от омерзения губы.
— Мне кажется, уже прошел целый день, — раз в пятый пожаловалась Маша.
Але представлялось, что прошла уже и ночь, и следующий день. Есть хотелось так, что хоть грызи сырую картошку. Останавливали лишь запах и грязь.