— Надо же…, - протянул я задумчиво, — целая программа. Он вообще кто? Что-то я его не видел тут раньше, — спросил я у Вайнштейна. Тот ответил:
— Это Гельман. Председатель коллегии адвокатов, — выражение лица Вайнштейна мне не понравилось. Он смотрел на Гельмана странно, нехорошо так смотрел.
— А что он тут делает? В нашем-то районе?
— Офис у него тут, — ответил Вайнштейн и посмотрел на меня. Очевидно, у него в голове промелькнула такая же мысль. Этот Гельман жил в богатом районе, но почему-то явился агитировать к нам. Почему? Либо в богатом районе лохов меньше — там все такие, как он, и развести их вряд ли получится, либо там творится что-то такое, от чего лучше сбежать к народу попроще.
Народ слушал Гельмана не очень внимательно, но все ж слушал, и я понял, что еще чуть-чуть, и он своего добьется. Людям, как воздух, нужна определенность, а этот говорун вполне может убедить их, что как раз он и может ее им обеспечить. Как же они задолбали, паразиты, работать не хотят, и не умеют, хотят только рулить. Та же сила, что давеча толкнула меня подойти к черным шляпам, потащила меня вперед, и заставила плечом раздвинуть стоящих у грузовика людей. «А их много», подумал я, «как бы не было чего», но потом я увидел, как стоят Вайнштейн с Эли — а те разошлись в стороны, чтоб не мешать друг другу, если надо будет стрелять, и успокоился. Все это промелькнуло в моей голове, пока я влезал в кузов грузовика и аккуратно вынимал из рук Гельмана матюгальник. Никто не заметил, как я аккуратно нажал ему на руку в нужном месте, так, что пальцы его сами разжались. Для зрителей все выглядело просто — один другому отдал матюгальник. Я поднес его к губам, народ затих, всем стало интересно.
— Что ты себе позволяешь? — зашипел Гельман, и попытался оттолкнуть меня. Я повернул к нему голову, и посмотрел прямо в глаза, не знаю, что он там увидел, но толкаться перестал и отодвинулся.
— Знаете меня? — спросил я у толпы в матюгальник, и повторил: — Знаете? — По толпе пронеслось: «Коцюба», «сарацин пожег», я определенно был героем дня.
— Кого слушаем? — крикнул я, — я вас спрашиваю — кого слушаем? Гельмана? Никого лучше не нашлось? — из толпы кто-то выкрикнул: — А что делать? Вайнштейна мы уже слышали, — народ, явно знакомый с лекциями Вайнштейна, засмеялся.
— Паразита слушаете! На руки его посмотрите. Он же ни дня в своей жизни не работал, он паразит и дармоед. — Из толпы кто-то, похоже, тот же самый, что и до того, глумливо выкрикнул: — ртом он работает.
— Вот именно, ртом он работает, — подхватил я, — а вы уже готовы отдать ему свою еду и стволы. Чтоб он, значит, решал, кому сколько отсыпать. — У грузовика началось какое-то шевеление, я краем глаза увидел, что ко мне тянутся несколько рук, чтобы стащить с грузовика. Правда, руки тут же отдернулись — одного из тянущихся кто-то дернул за воротник назад, у меня нашлись неожиданные защитники. Возле мента стоял Вайнштейн, и, улыбаясь, похлопывал того по плечу стволом винтовки. Мент выглядел растерянным, к такому обращению он явно не привык, он даже потянулся к кобуре, но сразу отдернул руку. Народ вокруг был через одного вооружен, так что менту ничего не оставалось, как сделать вид, что все так и должно быть. Я продолжил:
— Из-за таких звездоболов мы и сидим сейчас в заднице. А этот адвокатик там, у себя, в богатом районе, устроиться не смог, так он к нам приехал, чтобы, значит, возглавить. Руковводитель и палковводец, надежда нации в эпоху перемен, — народ хохотал.
— Ложь! — Крикнул рядом со мной Гельман, и вцепился мне в одежду. Не знаю, что он хотел сделать, но у него это не прокатило — я выбросил руку вперед, уперев основание ладони ему в нос, а пальцы положив на веки, и толкнул. Гельман скатился с грузовика, не на землю, к сожалению, его подхватили. Он тут же вскочил на ноги, и, брызгая слюной, заверещал: