За завтраком оба Ланских в большей степени хранили молчание, пытаясь прочесть мысли друг друга. Но затем все вошло в привычное русло, и оба, не сговариваясь, стали исполнять свои роли по ходу спектакля и положенного статуса.
Должно заметить, что привселюдная выходка Мефодия не прошла даром. Стоило помещику Трегубову либо его отпрыску Антоше пройтись по двору, отдавая последние распоряжения и проверяя, все ли готово к предстоящей охоте, как дворовые мужики втихаря бросали в их сторону короткий смешок и трогали себя за мотню штанов.
Алексей не стал привлекать к себе внимание и решил узнать, как там Мефодий, чуть позже к вечеру. Он лихо вскочил на своего жеребца и в первых рядах процессии выехал за ворота поместья. Во время охоты он мчал наравне со всеми, загоняя дичь. Юноша, несмотря на свою меткость, старался никого не убивать и в большей степени палил мимо. А вот его дяде удалось убить пару зайцев да тройку рябчиков. Трегубов с Антошей уток настреляли.
Потом был привал, знатный обед на костре, охотничьи байки под звонкую трель балалайки и холодную водочку.
Ланской, пребывая в вынужденном обществе мерзкого Антоши, бросал встревоженные взгляды на дядю, которого разморило от быстрой езды, жаркого солнца, сытного обеда и пары рюмок водки. Он позволял себе сальные остроты, заливался от смеха на чью-то шутку, тыча локтем в бок помещика Трегубова, словно закадычного приятеля.
Несмотря на то, что им больше не выпала возможность перемолвиться словечком с глазу на глаз и узнать, пришли ли они к консенсусу, отложив на время взаимную распрю, все шло по предложенному дядей плану.
Трегубов вовсе не возражал против присутствия на охоте стряпчего из Петербурга и с нетерпением ждал возможности продать имение Павлу Сергеевичу, получив за это неплохие денежки. Их лагерь сделал следующую остановку в том самом охотничьем домике, о котором упоминал его дядя. Попарившись в баньке и слегка отдохнув, благородные господа помещик Трегубов и его милость граф Ланской в присутствии многочисленных гостей и слуг подписали купчую на имение Трегубово. Ну не мог его милость без помпезности.
- Что же, любезный Павел Сергеевич, - молвил Трегубов, пожимая графу руку, поздравляя с «удачным» приобретением, - завтра можно будет и в Карповку съездить. Осмелюсь вам напомнить, что я готов щедро уступить, ежели вы вознамеритесь купить и его. Мы с Натальей Дмитриевной уже вещи почти собрали, осталось почтовый дилижанс нанять и отвезти в Петербург все наше добро. Скоро сезон балов в домах благородных господ, а наш Антоша, как видите, жених завидный.
- Да уж, голубчик, - добродушно согласился Ланской-старший, - балы - это хорошо! Брак да законные отпрыски - дело серьезное! – с пафосом изрек он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Услышав последнюю реплику, оба Трегубова переглянулись и слегка занервничали, не зная, говорит ли его милость серьезно, либо изволит потешаться над низшим по званию, прознав про Антошину оказию.
- Может, и мне женушкой обзавестись? – продолжал Павел Сергеевич, сверля Алексея глазами. – А что, не стар еще, - молвил граф, оглядывая себя, - отличная партия. Не так ли, господа? Выйдем с Антоном Николаевичем в свет, - предложил Ланской, кладя раскрасневшемуся барскому сынку руку на плечо, - сперва сыщем достойную невесту ему, а потом уж и мне, отшельнику, все что осталось!
- Будем премного благодарны вам, граф, ежели замолвите за Антошу словечко перед благородными господами! – сияя новеньким целковым от такой нечаянной милости, произнес Николай Карпович. – Однако, время к вечеру, - любезно напомнил гостям Трегубов, - пора в имение возвращаться.
Только благородные господа вышли с охотничьего домика, стали собираться сесть кто в карету, кто на лошадей, как услышали конский топот. Притормозив коня и лихо спрыгнув, один из слуг Трегубова, забыв о приличиях и тайном оповещении хозяина или его подручного о каком-либо происшествии, с ходу в карьер стал докладывать:
- Не велите губить, барин! Я с тревожной вестью! В Карповке один из амбаров горит! Может, из-за жары, а может искру с кузницы ветром занесло!
- Успокойтесь, голубчик! – первым подал голос Павел Сергеевич, подлетая к запыхавшемуся слуге, в то время как Николай Карпович, кусая губу, не знал, как ему быть.
В голове лишь цифры щелкали да нанесенные убытки. И добро там его. Что с ним-то будет? И граф теперь может передумать. Эх, плакали наши денежки!
- Мы с вашим барином немедля отправимся за вами! – засуетился граф, подходя к слегка остолбеневшему Трегубову. – Едемте, голубчик, совместное добро спасать! – воззвал к нему Ланской. – Я бы вас только попросил велеть кому-нибудь схоронить на время мою купчую на Трегубово! У меня с собой сейфа нет, на Алексея в подобном деле положиться не могу, уж больно рассеян, а к своим бумагам и ценностям я привык относиться бережливо!
Алексей, следивший за всем происходящим, глазам своим не поверил, когда Трегубов, сомневаясь всего мгновение, вытащил из кармана небольшую связку ключей и передал их Антону вместе с купчими на поместье, велев тому взять слугу и отправляться в Трегубово.
- Вот и замечательно! – воскликнул Ланской-старший, резво запрыгивая на своего жеребца. – Алексей, - властно обратился он к восседавшему на коне племяннику, вешая на плечо юноши свой охотничий трофей из связки зайцев и рябчиков, - бери одного из наших слуг и составь Антону Николаевичу компанию, да скрась вынужденное одиночество разлюбезной Наталье Дмитриевне!
Видя, как процессия разделилась и стала быстро разъезжаться в разные стороны, Алексей, прикусил губу, силясь сдержать улыбку от чертовски невероятного везения и распиравшего грудь чувства непомерного удивления и гордости.
Его дяде, Павлу Сергеевичу Ланскому, еще при жизни следует воздвигнуть памятник за невероятную прозорливость и непревзойденный актерский талант.
Глава 10
Трина всю ночь и почти все утро выхаживала Мефодия, пока во дворе благородные господа и их слуги суетливо собирались на охоту.
Женщина аккуратно промакивала проступившую сукровицу, наносила целебную мазь на раны и меняла на чистое полотно. Не в силах больше лежать, тем более в одной и той же позе на узкой лавке, Мефодий с диким рыком и руганью все же сполз на пол, и мать, подхватив сына, сумела его посадить.
- Ну вот, окаянный! Опять кровь пошла! - запричитала женщина, глянув на алые пятна, проступившие на чистом льне.
- Будет вам, маменька. Заживет, как на собаке, - корчась от боли и часто вдыхая, молвил Мефодий.
- Пойдем, я тебя до дому доведу. Николай Карпович оказали милость, позволив тебе отлежаться пару деньков, - процедила Трина, в душе понося барина всякими проклятиями, чтобы ему, дьяволу, пусто было, да отсохло что-нибудь. И как только таких нехристей земля носит?
- Я отсижусь тут, матушка, ты мне воды принеси для мытья и поесть чего-нибудь, да побольше. Со вчерашнего утра во рту ни маковой росинки, - пробурчал Мефодий, не зная, как бы примостить свое бренное тело, чтобы исполосованная спина периодически не давала о себе знать больше допустимого терпения, отдавая в висках адской болью.
Трегубов вынужден был признать, что сейчас он и есть одна сплошная боль. Даже покойный Кирилл Карпович, упокой господь его душу, не доводил своего отпрыска до подобного плачевного состояния.
Трина сбегала на кухню, принесла крынку молока, большой ломоть хлеба и мёд.
- Съешь пока это, потом я принесу еще, - заботливо сказала женщина. – Когда Наталья Дмитриевна после полудня почивать изволит, я вновь к тебе забегу. Принесу еды, что с барского обеда останется, и сменю повязку, - добавила Трина, целуя сына в лоб.
- Святые мученики! Что ты ко мне как к малому дитю! Ступай! Тебя, небось, в барском доме уже обыскались! - хмуро буркнул Мефодий. – Говорил же тебе Кирилл Карпович, и мне нынешний барин, что я живучий сукин сын!