Алёша, как и раньше, пошел на свет свечи и вскоре оказался возле огромной кучи сена, сваленного в углу. Трегубов аккуратно встал и, не в силах себя сдерживать, привлек юношу к себе, крепко обнимая. Ланской обнял его в ответ, стараясь держать руки дальше от спины.
Мефодий отклонился, желая его поцеловать и пытаясь заглянуть в такие любимые голубые глаза, но Ланской постарался от этого уйти.
- Все еще стыдишься, глупый? – хрипло прошептал Трегубов, мягко беря друга за подбородок, заставляя глядеть себе в глаза. – Я должен был все это пресечь, но было слишком поздно. Думал – умру, если передумаешь и остановишься, - добавил конюх, вновь прижимая Ланского к своей груди. - Как ты узнал, что я здесь? Зачем пришел? – спрашивал он, запутываясь ладонью в густых волосах Алексея.
- Павел Сергеевич прислал весточку, - тихо пробубнил Ланской другу в ключицу, - последний срок завтра вечером.
- Что ж, вот и славно, - слегка вздрогнув, ответил Мефодий, - и каковы же наши дальнейшие планы? Ты же понимаешь, что убедить Антошу с помощью слов, взывая к его гуманности, и посулов, обещая ему неземные блага, вряд ли удастся, - добавил он, отстраняя от себя Алексея, - ибо наш барчук шибко гнева батюшкиного боится. А вот если пригрозить младшему Трегубову сделать его евнухом, лишив мужской гордости, чтобы не совал ее куда ни попадя, либо расстаться с драгоценной жизнью, вот тогда, я думаю, он станет посговорчивей, будет молить о пощаде и, в конце концов, уступит нашему доблестному натиску.
- Больше похоже на бандитский налет, - криво улыбнулся Алексей, присаживаясь на край копны, - еще нужно подготовить вещи и лошадей, попросить Луку Васильевича и Трину проследить, чтобы нам никто не мешал. Но как заставить Антона дать нам беспрепятственно покинуть имение? Мы же не можем его связать, заткнув кляпом рот, либо стукнуть по голове.
- Будь моя воля, я бы так и сделал, - выдавив ответную улыбку, молвил Трегубов, садясь на сено рядом с другом. – Только мне думается, какие бы варианты развития событий мы бы сейчас с тобой ни придумывали, завтра нам следует действовать по ходу пьесы, возможно, импровизировать, придерживаясь основных пунктов плана. Так что ступай в свои барские хоромы и выспись, как следует, ибо следующие сутки, возможно, будут самыми трудными и опасными из всех, что у нас с тобой были, - глубоко вздохнув, произнес Трегубов, привлекая Алексея к себе для прощального поцелуя.
- Но у нас все же есть эта ночь, - услышал Алексей свой собственный голос, жарко ответив на мимолетную ласку друга.
- Ты это о чем? – не совсем понимая помыслов юноши, спросил Мефодий.
- Я хочу узнать все. Пойти до конца. С тобой, - тихо шептал Ланской. – Только будь нежен, - чуть помедлив, добавил он, уходя от пытливого взгляда Трегубова.
Мефодий медленно поднялся с копны, помогая Алексею встать. Положив свою ладонь другу на грудь, он чувствовал, как бешено трепыхается его сердце, словно пойманная в силки птичка.
- Это серьезный шаг, Ланской. Дело добровольное. Неволить и заставлять не стану. Ты абсолютно уверен?
- Нет, - ответил Алексей, начиная лихорадочно срывать с себя одежду и стаскивать сапоги, то же самое делая с одеждой и обувью Трегубова. Через минуту оба стояли голые, лишь льняные повязки бледными полосами оттеняли мощное и загорелое тело Мефодия.
Опустившись на корточки, Трегубов сходу взял плоть Алексея в рот и начал сосать и ласкать языком по всей длине. Спустя время он отстранился, довольный своим результатом и, став позади юноши, привлек его к себе, начиная весьма ощутимо мять его зад, пытаясь проникнуть в отверстие.
Алексей выгнулся дугой, забрасывая любовнику руки на шею, подставляя всего себя под его умелые ласки. Мефодий, смочив пальцы слюной, терпеливо его подготавливал, пытаясь растянуть и подстроить под себя. Но как только он попытался проникнуть своей плотью внутрь, Ланской дернулся и вырвался из его крепких объятий.
- Больно, - выдавил он, тяжело дыша.
Мефодий стал лихорадочно соображать, что ему делать дальше, сказать «извини, может, другим разом» или «это было глупо, ты не готов», как вдруг наткнулся на горшочек с целебным бальзамом матушки.
- Погоди, Лёшка, я сейчас, - бросил он, беря в руки вязкую жижу и щедро нанося ее на свою плоть, а потом размазывая юноше между ягодиц и слегка внутри.
- Сейчас станет легче, любый мой, - пообещал Мефодий, вновь прижимая к себе и страстно целуя ключицы, шею, скулы и губы Ланского, - ты только расслабься, больно будет совсем чуточку, потом будет очень хорошо.
И Трегубов не соврал. Легкая боль и дискомфорт быстро прошли, уступив место неземному удовольствию.
«Почему это считается грехом? – мысленно спрашивал себя Алексей, пока еще мог соображать. - Почему я должен бояться и всячески противиться этому божественному наслаждению? - задавался он вопросом, кусая до крови губы и пытаясь сдерживать рвущийся на волю крик блаженства. – Кто придумал и взял за веру, что лишь одними страданиями душа совершенствуется? И что одни радости вкушать недостойно! – требовал ответа Ланской, чувствуя, как возбуждение жгучей лавой омывает все его тело, заставляя рассыпаться на миллионы частей».
Что-то подобное хотел ощутить и Антон Трегубов, пытаясь заскочить к одной из сговорчивых молодок, муж которой пребывал сейчас в соседней деревне вместе с Николаем Карповичем. А что?Батюшки здесь нет, матушка спит мертвецким сном. Почему бы барскому отпрыску не пошалить?
Но у этой заразы голова, вишь, разболелась. И вообще, наглая баба дерзнула сказать, что не стоит ему приходить, еще барин про то прознает, горя не оберешься.
Вот он и возвращался обратно в усадьбу с уязвленной гордостью и ноющей плотью в штанах. Крадучись по двору мимо конюшни, он заметил тусклую полоску света, что давала щель меж неплотно закрытых ворот.
«Интересно. А чего это байстрюк еще не спит и свечи, шельмец, казенные жжет?» - задался мысленным вопросом Трегубов-младший.
Тихо подкравшись к самому входу, он аккуратно раздвинул проем меж широких дверей и протиснул в него голову. То, что он увидел, вызвало у него жгучую зависть, но это сперва. Мефодий, словно жеребец, таранил чьи-то бедра, прогнув партнера вперед.
«Почему этой голи перекатной вечно везет? – возмущался Антон, рука которого непроизвольно потянулась к гульфику штанов и стала мять плоть. – Его до смерти чуть не забили, а он, собака, радуется полноценной жизни, в то время как я стою тут в дверях и рукоблудствую!»
Но стоило Трегубову присмотреться повнимательней, обнаружить у партнера Мефодия всякое отсутствие женского начала и ужаснуться, узнав, кто перед ним, собственно, и продолжая считать, что все это плод его извращенной фантазии, Антоша чуть вслух не выкрикнул «Чур меня! Чур!», больно сжав свой член.
Лицо Трегубова-младшего в тот момент походило на морду рыбы, выброшенной на берег. Глаза готовы были вывалиться из орбит, а челюсть стала вровень с шейным платком. Узнав в страстно отдававшемся порочной любви человеке его милость, Антоша с трудом отвел выпученные глаза и, нервно дергая кадыком, велел своим ватным ногам нести его в дом.
- Вот они - причуды городской знати! - с трудом переваривая увиденное и плохо соображая, выдавил Антон Трегубов, проникая в дом. Что-то ему совсем расхотелось ехать в Петербург и водить дружбу с тамошними хлыщами. - Еще чего доброго…- с догнавшим его ужасом воскликнул молодой барин, трижды осенив себя крестным знамением.
А в это время Алексей и Мефодий находились у края разверстой пропасти, куда готовы были нырнуть с головой, растворяясь в своих чувствах без остатка. В их затуманенном сознании вспыхивали ярчайшие звезды, сердца готовы были разбиться о клетку ребер, а тела, казалось, были единым монолитом. Никто не мог сказать, где начинался один и заканчивался другой. Их одновременно накрыло ни с чем не сравнимое чистейшее удовольствие, божья благодать, сошедшая с небес. И если это великий грех, то они смело готовы спуститься ради него в ад.