— Любит? Енот? — я снова рассмеялась, но на этот раз веселья в том смехе не было ни капли. Только тягомотная такая тоска, от которой впору на стену лезть. — Вероника, пойми, наконец! Енот любит только одного человека — самого себя. И я бы дорого дала за то, чтобы он отстал от меня!
— Но почему тогда он забыть тебя никак не может?
Девушка не особо мне поверила, но, по крайней мере, прислушалась. Да и не надо было быть психологом, чтобы понять — сложившаяся ситуация слишком вымотала ее. И чисто по-женски я ее понимала. Тем более, что сейчас она была совсем не похожа на ту высокомерную фифу, что постоянно сжигала меня ненавидящим взглядом с первого курса.
— Это верно, — кивнула я, еще раз тяжело вздохнув, — забыть не может. И это вовсе не из-за каких-то там романтических чувств. Да и не встречались мы никогда, не знаю, кто тебе это сказал.
— Егор, — выдохнула Вероника, машинально колупая угол подоконника. Не обращая внимания на дорогущий маникюр, — обмолвился как-то, что у вас еще в школе что-то было.
— Что-то, — хмыкнула я в ответ, — именно что-то.
— Расскажи, — внезапно попросила она и тут же осеклась. Кинула на меня быстрый взгляд, а затем вновь перевела его на свои руки. Затем снова на меня. И спустя несколько секунд прозвучало неожиданное, — пожалуйста.
Я удивленно посмотрела на Нику, пытаясь понять, зачем ей это. Но она смотрела на меня без тени смущения или чего-либо еще. Открыто, честно и немного с ожиданием. И почему-то где-то глубоко внутри появилась уверенность, что это не игра и подставы ждать не стоит. Да и не великая там тайна, если уж на то пошло…
— Мы с Енотом учились в одном классе, — медленно начала я рассказывать, подбирая слова и стараясь не вспоминать «по-настоящему», чтобы не всколыхнуть забытые чувства, — до сих пор не понимаю, почему его родители отдали в обычную, даже посредственную, городскую школу, причем в другом районе, когда могли позволить себе любой платный лицей. Но сложилось именно так, что богатый избалованный мальчик учился среди детей «работяг». И отношения эти не складывались. Выросшие по законам обычных дворов ребята не хотели считаться с высокомерным и заносчивым Енотом, частенько по первости его поколачивая. Но, в целом, недолго — Борщевский сменил тактику, начав использовать преимущества своего положения. Шоколадки, конфеты, дорогие школьные принадлежности и прибамбасы, которые легко раздавал в обмен на некоторые услуги и лояльность, стали куда более весомым аргументом в общении, чем физическая сила, воспитание и совесть. И с взрослением все стало еще хуже.
Я сделала паузу, переводя дыхание — в горле пересохло, хотелось пить, но, как назло, с собой воды не оказалось. Покосилась на Веронику, но девушка внимательно слушала, затаив дыхание.
— К классу у Енота уже образовалась своя компания, не из нашей школы, — продолжила я, желая побыстрее закончить, — и он перестал бояться кого бы то ни было. На самых отчаянных одноклассников и не только он натравливал своих дружков, и постепенно класс разделился на тех, кто «за», и тех, кто «не вмешивается». Впрочем, об этой «компании» ты должна знать больше моего — судя по лицам, состав особо не поменялся.
Вероника поморщилась, и я с удивлением поняла, что от этих ребят она тоже не в восторге. Надо же, какие чудные открытия…
— В итоге, деньги и сила сделали свое дело. Парни Борщевского недолюбливали, но побаивались лезть в открытую. А девушки, наоборот, любили — дорогие шмотки, мотоцикл и достаток вкупе со смазливой внешностью сглаживали любые недостатки.
— Но не ты? — прозвучало сбоку, а я пожала плечом.
— Должны же быть исключения для разнообразия, — чуть заметно улыбнулась я уголками губ, — мы не враждовали, но и не дружили. Скорее не особо общались, да и не нравился он мне. Была уверена, что и я ему — тоже. Но все изменилось к выпускным классам. Он внезапно стал попадаться мне на глаза все чаще — то улыбнется в коридоре, то уступит в буфете очередь, то шоколадкой угостит, то проводить предложит до дома. Поначалу редко, а потом все настойчивее. Я отказывалась — догадывалась, что не от великой любви он это делает, а чтобы просто пополнить свою коллекцию девочек «на одну ночь». Причем все эти знаки внимания он умудрялся оказывать при минимуме свидетелей! Чтобы слухи не поползли…
И снова пауза, но совсем короткая. Осталось совсем немного.
— Переломным моментом стала школьная дискотека, — Вероника вскинула на меня удивленный взгляд, а я усмехнулась, — да, сейчас звучит глупо, а тогда… В общем, Енот пригласил меня на медленный танец. При всех, хотя знал, сколько любопытных взглядов смотрели в тот момент на него и меня. Видимо, надеялся, что не смогу отказать под пристальным вниманием школьников.
— А ты смогла? — грустно, тихо, но без тени недоверия. Ника уже знала ответ на этот вопрос…
— Это было несложно, — пожала я плечами, вдруг поймав себя на мысли, что мне дико хочется закурить, — буквально за четыре дня до этого, отлучившись с факультатива по физике в туалет, я застала там рыдающую девочку. Мы были не знакомы лично, но встречались уже — она училась на год старше меня, во вторую смену. И Борщевский бросил ее как раз накануне, после того, как они переспали. Бездушно и издевательски известив ее о том, что изображал интерес ради банального секса…
Вздохнули на этот раз мы в унисон.
— Я не ожидала, что Енота так заденет мой отказ. Он разозлился и с угрозой бросил, что я еще пожалею. И надеяться, что он забудет и простит не приходилось. О его мстительности и злопамятности можно было легенды складывать. Но другого ответа для него у меня не было… Воплощать свою угрозу Борщевский начал почти сразу. Сначала от меня отдалилось большинство одноклассников. Потом начали косо посматривать другие школьники. А затем началась откровенная травля. С помощью своих подпевал он сделал так, что меня начали считать изгоем — за недорогую одежду, за отличную учебу, за то, что не гуляю с парнями. А потом скатились и до вранья — якобы украла у кого-то побрякушку какую-то из дома…Не сказать, чтобы я особенно переживала по этому поводу, но было неприятно. Но Пашка меня поддерживал, учителя по-прежнему хвалили, а что до друзей и знакомых…хорошо, что они показали свое истинное лицо. Через какое-то время, когда весь «спектакль» развернулся в полную силу, Енот выловил меня около дома. И тет-а-тет открытым текстом сказал, что либо я окажусь в его постели, либо все станет еще хуже. И его даже не остановило то, что в тот день исполнилось ровно семь дней со дня похорон моего отца…
Странно, но с Никой откровенничать было просто и легко. Ведь Вовке я так и не рассказала… а ей — пожалуйста. Может, потому что единственное, что нас связывало, это Енот? Или потому, что мы чужие и я не боюсь увидеть в ее глазах жалость? Не знаю… Но выговориться оказалось неожиданно приятно. Столько лет носила все в себе, а сейчас нахлынуло облегчение. И благодарность Веронике…
— Тогда мне было все равно, поэтому что творилось вокруг я не замечала. Но через два месяца случилось еще одна история, резко изменившая отношение окружающих ко мне. Енот подговорил одну из своих поклонниц, она училась в параллельном классе, видная и наглая девица, чтобы она закатила мне скандал. И, на большой перемене, когда в столовой собралось максимум народа, это дура подлетела ко мне, толкнув и обвинив в том, что я облила ее чаем — чашка вылетела у меня из рук. Дальше — больше, обозвала меня тварью, выродком, заявила, что таких как я нельзя пускать к людям. А затем добавила, что теперь я сирота и должна спиться вместе со своей мамашей…
Изнутри поднялись отголоски той ярости, что я испытала в тот момент. Жгучей, почти нечеловеческой…я закрыла глаза, приходя в себя.
— Я сорвалась, — это признание далось тяжелее всего, — дальше помню смутно. Растащить нас смогли только спустя несколько минут. За это время я разбила той девушке лицо, вырвала несколько клоков волос и повалила на пол. Она потеряла сознание, а я умудрилась еще отпинать ее по ребрам, прежде чем три старшеклассника сумели скрутить меня…