— Привет. Кирилл, я тут что спросить хотела… На счёт Насти… Ты уверен, что правильно понял родителей и ничего не напутал? — Я почему-то поверила этой карге. Обычно, если хочешь узнать всю подноготную человека — спроси «любящих» соседей, а тут… может и правда не такая уж Настя и плохая, и мы ошиблись, а может…
— Не надо, Тин! Проехали эту тему. Больше не актуально. — Как-то странно он разговаривает…
— Слыш, уважаемый, а у тебя там который час?
— Ну, 11 утра. — Вальяжно ответил.
— А не рановато ли ты бухаешь? Или что, до 5-ти часового чая ещё далеко, и ты решил скоротать время за бухлом? — Вот же говнюк. Учиться поехал, ага, как же!
— Мелочь, подрасти сначала, чтоб меня учить. — Рыкнул брат.
— Идиот совсем? Совсем ничего старше, и ты уже взрослый папочка? Короче, заткнись, сейчас не об этом. Кирилл… а могли ли родители…
— Сама заткнись! Заткнись, Тина, и никогда больше не поднимай эту тему. Родители мне глаза открыли на эту потаскуху продажную, так что ВСЁ! Нет её больше… по крайней мере для меня. — Отключился так же резко, как и разговаривал со мной.
Еще никогда брат не позволял себе подобный тон по отношению ко мне.
Я побрела к своей машине, а неприятное ощущение внутри разрасталось с каждой секундой. Но ведь брат приезжал… Сразу, как узнал… Когда все нервы оголены и ненависть через край — он приезжал… Значит тоже сомневался… Как же не хочется разочаровываться в собственных родителях…
Глава 22
Вернулась домой, с какой-то сумасшедшей, неконтролируемой злостью внутри. Как меня достали все эти интриги! Прошла на кухню, где застала маму. Она напевала какую-то песню себе под нос, гремела кастрюлями, и весь ее вид искрился спокойствием и беспечностью.
— Мам! — Перебила её импровизированное Евровидение. — Есть разговор!
Женщина подскочила на месте от неожиданности и обернулась ко мне.
— Тин, ты чего пугаешь так? Что случилось?
— Что случилось? Это я тебя хочу спросить, что случилось? Вы что наделали?
Я решила идти напролом и воспользоваться эффектом неожиданности. Пусть думают, что мне всё известно… Если, конечно, если ЧЕМУ быть известным.
— Ты о чем? — Мама похлопала нервно глазками.
— Не ломай комедию, я всё знаю. Вы зачем это сделали?
За моей спиной раздался голос отца:
— Кристина! Иди за мной!
Мама опустила стыдливо голову, а я пошла вслед за папой.
Вошли в кабинет. Отец расположился за своим столом, а я продолжала стоять перед ним, как провинившаяся школьница перед директором.
— Значит так, — начал грозно мужчина, — чтобы ты там не узнала — это не твоего ума дело! Заруби себе на носу и не лезь! — Пригрозил пальцем.
— Папа! Вы совсем обнаглели? — Хотя, сейчас обнаглела я. Никогда не позволяла себе в подобном тоне разговаривать с отцом.
— Рот закрой! — Отец обошел стол и навис надо мной — Я дважды предупреждать не буду. Начнешь совать нос, я вспомню про твоего говнюка Князева, и поверь, то, что я могу сделать — тебе не понравится, от слова совсем.
У меня внутри всё похолодело. Я не верили ни своим ушам, ни своим глазам. Кто этот мужчина, чье лицо обезобразилось мерзким оскалом? Разве это мой папа? В один момент ко мне пришло чёткое осознание, что он не погнушается переступить через людей, пойти по трупам… Я во все глаза смотрела на чужого мне сейчас мужчину и ноги подгибались от страха.
— А со мной? Со мной ты тоже можешь что-то сделать? — Перестала дышать в ожидании ответа, но он и не потребовался.
Той пустоты, которую я наблюдала в его черных глазницах, было достаточно, что бы понять — сможет!
Я отвернулась, чтобы отец не увидел слёз, застывших в моих глазах, и быстро покинула кабинет.
Выбежала на улицу и понеслась куда глаза глядят.
Не разбирая дороги, не реагируя на звуки сигналов, не видя перед ногами асфальт, я бежала, бежала и бежала до тех пор, пока не почувствовала грубый рывок с правой стороны.
Князев рванул меня за руку на себя, а огромная иномарка, на бешеной скорости пронеслась в паре сантиметров от того места, где я стояла секунду назад.
— Тебе жить надоело, идиотка???? — Заорал мне в лицо, и отпихнул дальше на обочину.
Всё… меня, словно, прорвало. Я рухнула на землю и согнулась пополам. Мне казалось, что я уже выплакала всё слёзы, а на деле их было столько, что невозможно остановиться. Я откровенно жалела себя. Понимала, что сейчас валяюсь в ногах у человека, который не должен всего этого видеть, но было плевать. Боль внутри настолько мощно рвалась наружу, что ни сдержать, ни остановить, но и выпустить разом не могу.