Около года они жили на Риверсайд-драйв почти без мебели, от случая к случаю покупая то одно, то другое, но зато, когда жильцы решили не возвращаться, им хватило средств, чтобы перевести аренду на себя. Через два года дом был передан в кооперативную собственность, к тому времени Филипп стал ведущим программы новостей и получал приличное жалованье. У них появилась возможность взять кредит на приобретение собственной квартиры, и — снова редкое везение! — им удалось купить квартиру прямо под своей, что позволяло сделать апартаменты двухэтажными.
Алекса наняла дизайнера по интерьеру и перестроила все в точности так, как хотела. К счастью, Филипп одобрял ее вкус, и в результате она получила квартиру своей мечты.
На первом этаже располагались просторная гостиная, столовая, кухня, прачечная, ванная и кабинет Филиппа. Камин из черного и серого мрамора в гостиной был отреставрирован. Обстановка в квартире получилась эклектичная, с акцентом на стиль модерн: тут были и несколько черных кожаных стульев и стол от Ле Корбюзье, расставленных на великолепном ковре восточной работы, и итальянские светильники и потрясающий мраморный столик. Искусно размещенные источники света подчеркивали выступающие балки потолка и привлекали внимание к нескольким уникальным предметам мебели, каждый из которых смотрелся, как отдельная скульптура.
Неоновые светильники-трубки украшали прихожую и крутую лестницу, ведущую на второй этаж — в спальню и ванную. На втором этаже находились еще три комнаты, при двух из них имелись отдельные ванные. Это были комната для гостей, кабинет Алексы и помещение, где впоследствии предполагалось устроить детскую. Пока она служила кладовкой.
В представлении Алексы пространство должно было постоянно меняться. Мебель и произведения искусства передвигались, занимая все новые места, соединяясь в разных сочетаниях. И хотя Филипп порой беззлобно ворчал, что в доме невозможно ничего найти, так как его любимое кресло от Имса стояло теперь там, где прежде была скульптура Ликтенстейна, Алекса была благодарна мужу за то, что тот всегда потакал ей.
Поднявшись в спальню, она застала Филиппа гримасничающим перед зеркалом.
— Ах вот почему тебе удается так потрясающе выглядеть на экране! Тренировка — путь к совершенству, — пошутила она, вставая на цыпочки, чтобы поцеловать мужа.
— И к морщинам тоже. — Филипп прищурился, разглядывая себя в зеркале. — Пожалуй, после сорока придется сделать подтяжку лица.
— О, дорогой, с морщинами ты будешь выглядеть только эффектнее, будешь казаться более умудренным жизнью, — пошутила Алекса и сняла платье. — Боже, как я устала!
— Еще один трудный денек?
Филипп стал ласково массировать ей шею и плечи.
— На самом деле день был замечательный. Я наконец-то встретилась с Раймондом ди Лоренцо-Брауном. Помнишь, я тебе говорила, он главный администратор «Нью уорлд инвесторс»?
— Помню. Все прошло хорошо?
— Отлично. Он оказался довольно приятным господином лет сорока пяти и больше похож на истинного ценителя искусств, чем на бизнесмена. Кое-что смыслит в архитектуре и прекрасно разбирается в живописи, а его жена — скульптор. Встреча длилась всего двадцать минут, потому что Лоренцо торопился на какое-то собрание, но я выжала из него все, что можно. Он очень хорошо отнесся к моему замыслу построить башню из гранита и стекла. Иган в корне ошибался. Дорогой, я хочу ненадолго прилечь, ты не мог бы принести чего-нибудь выпить?
— Конечно. — Филипп поцеловал жену в лоб. — Только не очень разлеживайся, не то мы опоздаем в ресторан.
Алекса растянулась на кровати в шелковой комбинации персикового цвета и кружевных трусиках и мгновенно задремала. Филипп вышел, закрыв за собой дверь, но она этого уже не заметила.
Через десять минут Алекса проснулась, чувствуя себя так, будто родилась заново. Как жаворонок, она обычно вставала рано, чтобы успеть сделать пробежку. Филипп же был совой, по утрам просыпался с трудом, но мог бодрствовать чуть ли не полуночи. Чтобы соответствовать мужу, Алексе нужно было обязательно поспать днем.
Когда она спустилась вниз, Бинки и Тодд Рейнольдсы уже стояли в гостиной с бокалами.
— А вот и миссис Америка, — с улыбкой сказал Тодд, целуя ее в щеку.