Филипп беззастенчиво воспользовался его услугами, заставив поторговаться. Как он с усмешкой пояснил Алексе, их провожатый все равно получит комиссионные от торговцев, так что пусть отрабатывает свое.
У Алексы разбежались глаза, она готова была купить все, что продавалось, но заставила себя ограничиться несколькими шелковыми шарфиками и парой небольших шкатулок из черного дерева, инкрустированных слоновой костью.
Часам к пяти, когда Филипп высадил ее возле отеля, Алекса уже согласилась с ним пообедать.
Для начала они наслаждались величественным зрелищем пирамид на фоне заката, смакуя местный анисовый аперитив. Затем неспешно прогулялись по берегу Нила. В сгущающихся сумерках темные силуэты мечетей и коптских церквей придавали их прогулке нечто загадочное.
Обедали — как водится, поздно — в красивом ресторане с бассейном. Высокие пальмы, озаренные лунным светом, цветущие бугенвиллеи создавали удивительно романтическую обстановку. Экзотическая еда, местные вина, грациозная танцовщица, чувственно извивающаяся в танце живота под восточную музыку, — все восхищало Алексу.
Позже на эстраду вышел европейский оркестр и заиграл более привычную музыку. Филипп обнял ее за плечи, и Алекса мечтательно покачивалась в такт музыке, она была вся во власти очарования этого чудесного вечера. Обоим хотелось, чтобы вечер никогда не кончался, и они проговорили до рассвета. Под конец Алекса даже устала смеяться.
Хотя она не была обделена вниманием мужчин, ей еще не доводилось встречать никого, похожего на Филиппа Джерома. Но факт оставался фактом: Алексу ждала ответственная работа в Нью-Йорке, а Филиппа — в Европе.
Однако журналисту удалось убедить начинающего архитектора отправиться вместе в Александрию — город, в честь которого ее назвали, как заявил Филипп, и который поэтому Алекса просто обязана увидеть. Они отправились туда на пароходе и ночью долго стояли на залитой лунным светом палубе, держась за руки. Филипп впервые поцеловал ее, и Алекса почувствовала себя героиней фильма сороковых годов.
В Александрии они стали любовниками. Там же Филипп вручил ей подарок, купленный еще в Каире: золотой медальон с выгравированной арабской вязью, обозначающей ее имя.
Это было самое романтическое приключение в жизни Алексы, но она по-прежнему старалась держать чувства в узде и повторяла себе, что все это не более чем курортный роман.
Филипп утверждал, что за три недели, проведенные вместе, влюбился в нее без памяти, но Алекса все еще не принимала его всерьез. Новая работа сулила осуществление всех надежд. Оставить свой след в облике Нью-Йорка — об этом она мечтала всю жизнь, и на пути к воплощению этой мечты ничто ее не останавливало.
Однако Филипп продолжал за ней ухаживать, и его, по-видимому, тоже ничто не могло остановить. Случалось, телефонный звонок будил Алексу в шесть утра, и, подняв трубку, она слышала голос репортера на фоне приглушенных звуков фламенко. Искусно имитируя испанский акцент, Филипп звал приехать на выходные к нему в Мадрид. Несколько раз Алекса принимала его приглашения и ни разу не пожалела. Он продолжал добиваться ее расположения, привозил подарки: из Амстердама — деревянные башмаки, из Ирландии — рыбацкий свитер, а однажды привез из Индии большой деревянный ящик с чаем.
Через несколько месяцев он уже работал в Вашингтоне ведущим программы новостей, и Алекса стала приезжать к нему на выходные. А если Филипп в выходные был свободен, то сам приезжал в Нью-Йорк. К этому времени Алекса была влюблена в него не меньше, чем он в нее.
Через год Филиппу удалось получить место на студии Эн-би-си в Нью-Йорке, и они с Алексой стали жить вместе. Филипп предлагал пожениться, но она считала, что в этом нет необходимости.
Жизнь с Филиппом была истинным наслаждением. Оба были одинаково преданны работе, полны энтузиазма и торопились жить. Вопрос о браке встал снова, когда три года спустя подвернулась возможность купить квартиру.
За праздничным обедом с икрой и шампанским в ресторане «Лоран» Алекса возбужденно делилась с ним планами оборудования двухэтажной квартиры, а Филипп толковал о том, что надо предусмотреть место для детской.