Матриарх остановилась перед помостом и склонила голову. Девушка, сидевшая на чудище, элегантно соскользнула на пол. Джеззет увидела, как в тот миг, когда сандалии императрицы коснулись пола, Дрейк Моррасс опустился на колени на свою подушку. Она не последовала его примеру.
Драконья императрица была ниже Джеззет и намного моложе – почти девчонка. Предыдущая императрица по неизвестным причинам отреклась, как только её дочь достигла совершеннолетия, и оставила Драконью империю в руках ребёнка. У Рей Чио была безупречная кожа идеального оливкового оттенка, стройная фигура, изгибы которой всё ещё формировались, и роскошные тёмные волосы, волнами ниспадавшие на спину до самого пояса. Недавно императрица стала носить табард того же фасона, что и у Джеззет, только глубоко-алого цвета – того же оттенка, что и чешуя её дракона. Табард открывал куда больше маленького тела императрицы, чем нравилось многим при дворе, и они вслух высказывали Джез своё неодобрение за влияние на их императрицу.
Императрица немедленно направила взгляд своих бледно-зелёных глаз на Дрейка Моррасса, и едва заметная улыбка тронула её губы. Ни для кого не было тайной, что девушка выбрала Дрейка себе в любовники, и также не составляло секрета, что пират активно добивался привязанности Рей Чио. Не было законов, запрещающих этого, и пока она не забеременела, её действия никогда не стали бы открыто осуждаться при дворе, поскольку это определённо означало бы смерть осуждающего.
Драконья императрица остановилась перед троном и окинула взглядом всех собравшихся придворных. Кроме самой императрицы стояла только Джез – ей нужно было сесть раньше императрицы, иначе это будет расценено как ужасное оскорбление. "Как раз то, чего хочет большинство магистратов". Императрица встретилась взглядом с Джез и едва заметно кивнула. Джеззет склонила голову в ответ и опустилась на свою подушку за несколько мгновений до того, как монаршая задница императрицы коснулась трона.
"Жаль, что ты так и не научилась спать с открытыми глазами, Джез. Сейчас бы это пригодилось". Как обычно на таких встречах императрицы и чиновников, первым вопросом на повестке было обсуждение дел города и империи, ни одно из которых ни в малейшей мере не касалось Джеззет. Она изо всех сил старалась игнорировать пустую болтовню правящих империей людей, думая о своём. Джез приходилось признать, что на неё производила большое впечатление стойкость императрицы в таких вопросах – в семнадцать лет Джеззет не могла бы пересидеть такую скуку.
Спустя восемь лет тренировок и немало лет становления женщиной, Джеззет стала настолько же трудной для своего учителя, насколько его тренировки были трудны для неё. Её тело всё ещё менялось, от физических тренировок она обросла мышцами, и с самоуверенностью юности страстно желала их испытать. Она при любой возможности пыталась сравниться силой со стареющим учителем, и это раздражало тем сильнее, что таких возможностей он ей не предоставлял. В середине её курса обучения Юрий превосходил Джеззет во всех возможных значениях слова "мастерство". Он притворялся, что собирается проводить проверку силы, но в последний миг изгибался, поворачивался или парировал, а Джез впустую махала сталью.
А ещё примерно к семнадцатилетию Джеззет Юрий начал её резать. Он сказал, что Мастер Клинка должен знать, каково это быть раненной, каково это – получить порез или укол, чтобы научиться игнорировать боль в битве. Сначала её раны были нерегулярными, неглубокими, болели адски, но, зажив, почти ничего после себя не оставляли. Но вскоре он уже причинял ей боль во время каждого учебного боя – разные раны и разным оружием и никогда в одном и том же месте. Грудь и спина Джез стали полем шрамов, а её ноги и руки немногим лучше, но на лице он ей оставил лишь один порез – крошечную царапину под правым глазом.
"Старый ублюдок хотел сохранить твою красоту, Джез. Не хотел трахать девчонку, которую изуродовал".
Джез по-прежнему ненавидела свои шрамы. Она не знала точно почему, но ненавидела саму мысль о том, что люди на них смотрят. Нечасто она чувствовала застенчивость, но когда люди смотрели на неё, по коже бежали мурашки. Впрочем, нынче она сама старалась привлечь к себе внимание. Джез обнажала руки, чтобы дать людям возможность посмотреть, показать им, что она прошла через такой ад, какой им и не снился, и осталась живой.
Магистрату Хидео Рурину дозволили обратиться к императрице. Это был суровый мужчина с ястребиным лицом и длинной подковой волос на голове. Этот чиновник отвечал за вопросы торговли между Драконьей империей и свободным городом Ларкосом, который во всём известном мире считался самым большим и прибыльным городом. Когда чиновник принялся перечислять какие-то последние торговые соглашения, Джез не могла не отметить, что императрица то и дело бросает взгляды в сторону Дрейка Моррасса.
Джез и сама прекрасно помнила, как в этом возрасте была очарована мужчиной старше себя, и вовсе не своим старым учителем – об этом факте Юрий узнал и немедленно из ревности принял меры. В качестве ученицы Мастера Клинка Джеззет занималась сексом с тех самых пор, как её продали. У Юрия не было сомнений на тему её возраста, желания или даже о понимании секса юной девочкой. Он использовал её тело, когда только ему этого хотелось, и даже не трудился оправдываться – хотя с возрастом Джеззет решила, что это плата за её обучение.
Неподалёку, в городе под названием Труридж, был другой мужчина старше неё, хоть он и выглядел едва ли не мальчишкой. У него были грязные волосы, которые постоянно спадали на лицо, и носил он замаранную одежду, из-за чего выглядел бедняком, хотя определённо им не был. Джеззет регулярно отправляли в Труридж – на рынок, в магазин, или украсть что-нибудь в рамках своего обучения. Юноша всегда был там, всегда пил кислое вино и смотрел на окружающий мир.
"Тогда он казался таким загадочным и опасным", – вспомнила она с улыбкой.
Когда Джез наконец собралась с мужеством, чтобы поговорить с ним, она узнала, что звали его Том, хотя она так и не выяснила, чем он занимался. Довольно скоро они впервые потрахались, и целую неделю занимались этим ежедневно. Хоть Джеззет была и моложе Тома, но смогла научить его кое-чему. Она почти убедила себя, что они влюблены. А потом всё узнал Юрий.
Он был не из тех, кто злился, или, во всяком случае, не показывал этого. С горькой улыбкой Джеззет вспоминала, как умоляла старого учителя не делать ничего Тому, но всё без толку. Юрий пошёл в Труридж и отыскал его. После этого юный любовник Джеззет не заговаривал с ней, даже не узнавал её – просто игнорировал и уходил прочь всякий раз, как она пыталась привлечь его внимание.
"Так и не узнала, что старый ублюдок сказал Тому, но чем бы это ни было, отпугнул он его знатно".
Мысли о старых любовных победах неизбежно привели Джез к мыслям о Танкуиле, а с ними пришла и тупая боль в груди, которую она отказывалась признавать. Ясно было, что значит эта боль, и чем она вызвана: Джез скучала по арбитру. Скучала по нему, как скучала бы по части себя. Последние слова друг другу они прокричали – бессмысленная ссора, которая не принесла ничего никому из них.
"Он всегда будет ставить на первое место свою чёртову Инквизицию, и ты этого никогда не поймёшь, Джез. Лучше покончить со всем сейчас, пока всё не зашло ещё дальше". Очередная горькая мысль, и Джез знала, что никогда её не воплотит – всё уже зашло слишком далеко. У неё хватило бы смелости встать перед сотней вооружённых солдат, но она знала, что её смелости не хватит, чтобы бросить Танкуила.
– Джеззет, – голос императрицы вывел Джез из задумчивости. Она поняла, не на шутку встревожившись, что весь двор, включая гигантскую зубастую ящерицу, смотрит на неё. – Не могла бы ты остаться и немного поговорить?
Джез улыбнулась и склонила голову.
– С удовольствием, императрица.