Эту историю Танкуил слышал с трёх различных точек зрения, и все они между собой не совпадали.
– Сначала у меня часто не получалось, и соответственно, мой отец часто ловил меня и наказывал. Тогда его наказания были немного легче, но лишь потому, что он ещё не знал меня, иначе не сомневаюсь, что сейчас у меня не хватало бы не пальца, а руки. – Андерс помахал искалеченной рукой, потерял контроль над струёй и чуть не обмочил Танкуила, а потом снова схватился за член и перенаправил поток. – Так было до тех пор, пока меня не отрезали от семейной казны, вот тогда-то я и нашёл законное применение своим навыкам. В конце концов, нужно же где-то находить деньги, если у тебя нет ни гроша в кармане, и отчаянно нужно проспиртоваться.
Андерс закончил мочиться, стряхнул член и засунул обратно в штаны. Танкуил вздохнул.
– В те дни я быстро узнал множество мелких знаков. И главный среди них, что у многих людей, особенно у тех, кто боится что-то потерять, есть привычка регулярно проверять, на месте ли оно. И это лучший знак, потому что всегда знаешь, что у них можно украсть что-то ценное… за исключением одного раза, когда я нашёл в кармане одного человека мышь… – Казалось, Андерс не знал, что сказать.
– Я вот о чём, арбитр – я всё думаю, что же так чертовски боится потерять охотник на ведьм, особенно тот, который прекрасно знает всё об этих мелких знаках? – Танкуил обернулся и увидел, что Андерс смотрит на него без обычной пьяной дымки в глазах. – Что у вас там замотано под плащом, арбитр?
– Тебя не касается, – сказал Танкуил, отворачиваясь, но Андерс проворно выскочил перед ним.
– Ах, не смешите меня, конечно, это меня касается. Думаю, это касается всех. – Он махнул рукой в сторону команды. – Но пусть это касается только меня. Или я мог бы рассказать боссу о том, что касается меня.
Танкуил прожёг бы взглядом дыру в нём, если бы только мог, и в кои-то веки ему хотелось быть выше кого-то ростом.
– Это меч, выкованный Вольмаром, чтобы заточить первого и самого могущественного демона из всех, кого когда-либо призывали из пустоты. В клинке заключён демон, и эта проклятая тварь всё время нашёптывает мне и насылает кошмары.
Андерс выглядел теперь сильно ошеломлённым и ещё более скептичным.
– Так зачем вы его носите? – спросил он, и по голосу было ясно, что он не уверен, не дурачит ли его Танкуил.
– Знал бы я. Мне его доверил инквизитор, чьи инструкции были чем-то средним между расплывчатыми и отсутствующими.
– Хм-м-м, – проворчал Андерс.
– Хм-м-м, – согласился Танкуил. – А я-то и впрямь надеялся услышать от тебя какое-нибудь полезное озарение.
– Ну, знаете, как говорят, арбитр. Проблема, которой поделился, уже не твоя проблема.
Неловкое молчание тянулось, казалось, вечность. Танкуил смотрел на Андерса, пока пьяница не решил, что маленького клочка темноты между ними определённо недостаточно.
– Что ж, оставлю вас трогать ваш злой меч, – сказал Андерс и отступил назад. – Но, арбитр, до Абсолюции осталось несколько дней. Надеюсь, вы готовы… к тому, что запланировали.
Танкуил смотрел, как Андерс уходит прочь, пока тот не исчез в темноте. На самом деле арбитр понятия не имел, что будет делать, когда доберётся до Абсолюции. Он просто знал, что должен покончить с Кессиком, чтобы продолжить поиски Джеззет.
Часть 5 – Связующие Узы
Джеззет
Глаза Джеззет резко открылись, и она потянулась к мечу, которого на месте не оказалось. Она знала, что никогда не избавится от этого рефлекса, и не хотела от него избавляться. На самом деле он не раз спасал ей жизнь. "А ещё с его помощью удобно пугать ненасытных арбитров".
Она увидела прутья решётки, и её сердце ёкнуло, что было равносильно тяжкому вздоху. "И почему всем так необходимо меня запереть? Я не совершала преступлений по меньшей мере… несколько недель". Тюремные камеры уже стали обыденностью в её жизни. Кажется, она знакомилась с очередной каждые полгода или около того, хотя на самом деле все они были весьма похожи друг на друга, и ни одну нельзя было назвать роскошным жилищем.
Левое запястье болело, словно его порезали, а Джез как никто другой знала, как болит порез. Танкуил как-то раз хотел сосчитать её шрамы, но арбитр никогда не славился своим терпением, и скоро сдался, найдя другие способы занять себя и её. Она лениво потёрла запястье и замерла.
На внутренней части левого запястья был шрам. Старый шрам. "Это твой самый старый шрам, Джез. Самая первая рана". Но сегодня он ощущался по-новому: кожа вздулась, сморщилась и воспалилась. Судя по ощущениям, шрам был свежим, не старше пары недель. Джез ещё потёрла его и тщательно осмотрела. Кожа на шраме срослась, но она была новой. Либо Джез была несколько недель без сознания, либо здесь замешано что-то неестественное.
"Заклятье!"
Джез потыкала в запястье, поморщившись от боли, и прощупала плоть. Это был её первый шрам, поскольку Юрий хотел использовать её тело без последствий. И поэтому он вшил в запястье оберёг от беременности.
Её пальцы коснулись крошечного деревянного амулета, и захлестнувшая Джез волна облегчения вырвалась наружу диким хохотом, который эхом разнёсся по маленькой камере. Отсмеявшись, она рухнула на солому, устилавшую пол.
Она заметила небольшую крысу, сидевшую у маленькой дыры в стене. Мелкое создание сидело на задних лапках, глядя на Джез, и нервно подёргивало носиком. Она улыбнулась крысе. Та сбежала.
"Не очень-то приятно, что ублюдок ковырялся в моём теле, но по крайней мере он не взял амулет". Теперь, когда Джез об этом подумала, сама мысль о том, что её разрезали, принесла такое чувство, будто её изнасиловали. Она даже не помнила, как заснула. В один миг она радостно хлебала воду из чашки, а потом… "Тебя опоили, Джез. Ублюдок тебя накачал. Но по крайней мере они удосужились снять оковы. Неважно, как всё плохо, всегда есть, чему порадоваться". Это была любимая поговорка Катерины, и можно с уверенностью сказать, что эта сука знала, насколько плохо всё может стать.
Потянувшись, и снова хорошенько потерев запястье, Джез поднялась на ноги и тщательно осмотрела прутья. "Прочное ржавое железо". Она всё равно хорошенько их покачала, надеясь, но не веря, что какой-нибудь вывалится, принеся свободу, которая была ей нужна, чтобы отыскать своего пленителя и перерезать ему глотку.
Прутья не пошевелились на дюйм, так что Джез подвергла столь же тщательному осмотру остальную часть камеры. Судя по тому, что она мельком видела, тюрьма была одним из немногих каменных зданий в городе. Абсолюция, как и большинство убогих поселений в Диких Землях, была построена из всего подряд, что можно накопать, украсть или обменять в округе. Здесь имелось несколько зданий с несколькими этажами, но Джез не поставила бы свою жизнь на то, что лестницы в них хоть кто-то в здравом уме назвал бы безопасными. У большей части зданий имелся лишь один этаж, и у большей части из них было не больше пары комнат. Абсолюцию строили для людей с тяжёлой жизнью, и эти люди были не прочь уехать, когда жизнь становилась слишком тяжёлой. Джез раздумывала, сколько коренных жителей до сих пор здесь живут, только с демонами внутри.
Джез услышала, как распахнулась дверь тюрьмы. "Если они пришли снова меня резать, просто убей первого через прутья, Джез". Она ждала, расслабив все мышцы, но готовая мгновенно наброситься при первом же удобном случае.
В поле зрения показался Нолан с широким мечом у бедра и бессмысленным выражением на лице. Его кожаные доспехи был порваны и окровавлены, но он не казался раненым.
– Нолан, – сказала Джез, бросаясь вперёд и схватившись за прутья. – Что случилось с Розой?
Большой солдат бесстрастно посмотрел на неё. В поле зрения вышел Кессик. Он остановился неподалёку от прутьев, чуть-чуть не дойдя на расстояние, с которого можно было бы разбить ему нос.