В другой части толпы Танкуил заметил Олли и Десятку. Оба парня были старше, и оба смотрели прямо на него, показывая грубые жесты. Танкуил знал: нужно продемонстрировать, что спуску он им не даст. В драке он бы проиграл – в конце концов, их было двое, и оба больше него, а история уже доказала и не раз, что он не справится даже с одним из них. Но несмотря на все причины, по которым ему не следовало доставлять им удовольствие избивать его, он знал, что придётся. Если он хоть раз сдастся, то они уже никогда не остановятся.
– Не обращай на них внимания, – тихо сказал арбитр.
Танкуил перестал злобно смотреть на парней и злобно посмотрел на арбитра.
– Не могу. Не могу позволить им думать, что они победили без драки. Папа всегда говорил…
– Мальчик, забудь всё, что говорил тебе этот человек.
Танкуил пнул ногой грязь и сглотнул.
– Они меня оскорбляют.
– Люди будут оскорблять тебя. Научись не обращать на них внимания. И вскоре они поймут, что тебе всё равно. – Арбитр повернул голову и посмотрел прямо на Олли и Десятку. Оба парня замерли на середине жеста, а потом исчезли в толпе. Теперь уж точно Танкуил получит двойную взбучку за то, что прятался за арбитра. – С этих пор тебе придётся привыкать к оскорблениям, мальчик.
Танкуил не понимал, но не собирался спрашивать арбитра, что тот имел в виду. Вместо этого он угрюмо глазел в землю, на толпу, на небо – куда угодно, кроме костров.
Спустя некоторое время он уже не мог выносить напряжение.
– Люди говорят, что вы охотник на ведьм, – сказал он, злобно глядя на мужчину снизу вверх.
Арбитр не глядя шлёпнул Танкуила по затылку. Удар обжёг, словно укус крысы, и парнишка растянулся в пыли. Люди поблизости отвернулись, не желая участвовать в этом, не желая привлекать внимание арбитра.
Танкуил нетвёрдо поднялся на ноги и собирался побежать, но арбитр схватил его и подтащил к себе.
– Станешь драться со мной, и я добавлю костерок поменьше для тебя, мальчик.
Танкуил уже собирался укусить арбитра за руку, чтобы сбежать, но остановился: инстинкт самосохранения предупредил его, что мужчина не бросал слов на ветер.
– Сбежишь, и я найду тебя, и сделаю то же самое, – Арбитр отпустил Танкуила. – Нам не очень нравится, когда нас называют охотниками на ведьм. Этот урок тебе стоит запомнить с первого раза. Другие могут оказаться не такими великодушными.
Один человек просигналил, что костры сложены. Сухое дерево, которое хорошо горит, сложенное высокой кучкой, с единственным толстым столбом посередине. Арбитр двинулся вперёд, всё проверил и одобрительно кивнул.
– Выводите их.
Четыре человека сопровождали родителей Танкуила на городскую площадь, и он всех узнал. Геральд Пекарь, который продавал лучший хлеб в деревне и иногда давал Танкуилу ломоть своей свежайшей выпечки. Боб Лесник, здоровенный, как медведь, и примерно такой же волосатый – больше всего он был известен своими частыми посещениями таверны, но ещё добродушием и улыбчивостью. Дин Кузнец, которому миновал шестой десяток, наверняка был самым старым в деревне – хотя он потерял все зубы, но заявлял, что он всё ещё силён, как бык. Кольт Старшой, городской глашатай, был маленьким и пухлым, с красными щеками и голосом громче своего колокола.
Все четверо шли с каменными лицами и с оружием, которое, как знал Танкуил, принадлежало им. Герольд нёс мясницкий нож, острый как бритва и тяжёлый как молот. Боб тащил свой старый топор, давно не точеный и ржавый, но всё ещё довольно опасный. У Дина на поясе висел в ножнах охотничий нож, а Кольт – человек, который был почти семьёй, человек, которого Танкуил называл дядей с тех пор, как научился говорить – нёс короткий меч с гербом стражи Сарта на ножнах.
Он знал их всех, а они знали Танкуила и его родителей. Все, за исключением Дина, часто их навещали, и пару раз даже оставались на ужин. Всего лишь три дня назад они с радостью называли Рыболовов из Стоунпоста друзьями. А теперь они вели Тана и Изу Рыболовов, связанных, с кляпами во ртах, на казнь.
Иза плакала. Мать Танкуила всегда была такой суровой и строгой, но сейчас она открыто рыдала, осматривая толпу, пока не встретилась взглядом с Танкуилом. На её лице он заметил проблеск надежды, призрак улыбки заиграл в уголках её глаз, а потом Геральд Пекарь толкнул её, и контакт разорвался. Танкуил сглотнул комок в горле и сдержал слёзы.
Тан Рыболов, некогда самый сильный и самый добрый человек из всех, кого знал Танкуил, на свою казнь шёл вовсе не покорно. Он таращился на каждого своего пленителя, смотрел каждому в глаза до тех пор, пока те не отводили взгляд. Это был вызов. Если они хотели его смерти за преступления, то пусть сами это сделают, а не перекладывают на охотника на ведьм Инквизиции. Никто не мог долго выдерживать этот вызов. Никто, кроме арбитра.
Охотник на ведьм подождал, пока Рыболовов крепко привязывали к столбам на кострах, а потом повернулся к собравшейся толпе.
– Вы знаете этих людей. – Он лишь слегка усилил голос, но на площади опустилась странная тишина – люди сами замолкали, чтобы услышать его слова. Танкуил заметил, что сам в благоговении слушает слова арбитра. – Вы с ними жили, вы работали с ними. Но они принесли зло в Стоунпост и в Сарт.
Арбитр окинул толпу взглядом и остановил его на Танкуиле.
– Одержимые демоном. Они виновны в самой гнусной ереси из всех возможных – они заключили сделку с демонами. За это преступление они должны быть преданы огню.
Иза Фишер снова разразилась слезами, но её муж не дал толпе удовлетворения – он лишь смотрел на арбитра, решительный и твёрдый перед лицом этих обвинений.
Дин Кузнец поджёг факел от ближайшей жаровни и передал арбитру.
– Пусть их кара послужит напоминанием всем, кто носит грехи в сердце. Инквизиция не потерпит еретиков.
Арбитр начал с костра отца Танкуила: медленно опустил факел к пропитанному маслом хворосту, пока языки пламени не охватили дерево. Его мать начала кричать сквозь кляп, когда загорелся её костёр. Арбитр отбросил факел, отвернулся и пошёл к Танкуилу.
– Не отворачивайся, мальчик. Смотри, как пламя смывает ересь твоих родителей, – сказал арбитр, положив твёрдую руку на плечо Танкуилу.
Он и не собирался отворачиваться. Он видел, как горят его родители, как пламя охватывает их тела, слышал их крики, чуял запах их горелой плоти. Он ощутил, как слёзы ручьями текут по его лицу и почувствовал соль на губах, но ни на миг не отвернулся от ужаса.
Когда крики прекратились, и тела его родителей стали всего лишь безжизненными обгоревшими трупами, толпа стала рассасываться. Некоторые люди бросали взгляды в его сторону, другие чертили пальцами в воздухе священные символы, но никто не делал попыток заговорить с ним. Танкуил, застыв, смотрел на пламя, и тяжесть руки арбитра на плече отчего-то успокаивала.
Что-то светлое и тёплое стукнуло Танкуила по лбу, и он поднял глаза, увидев, что арбитр держит цепочку с маленьким светящимся зелёным камнем на конце. Драгоценный камень замер у его лба и сиял яростным внутренним светом. Танкуил двинулся, чтобы схватить его, но арбитр быстро отдёрнул камень и положил в один из многочисленных карманов своего плаща.
– Я так и думал, – сказал арбитр, понимающе кивнув. – Мальчик, как тебя зовут? – спросил он, и Танкуил почувствовал, что из него вырывают правду.
– Танкуил.
– Танкуил, ты понимаешь, почему это нужно было сделать?
Он кивнул.
– Да.
И снова арбитр кивнул.
– Тогда ты составишь мне компанию в Инквизицию Сарта.
– Чтобы быть арбитром?
– Чтобы стать арбитром, Танкуил Даркхарт.
Танкуил
Он ненавидел этот сон. Было время, когда он видел, как горят его родители, всякий раз, закрыв глаза. Он знал, что это нужно было сделать, видел, как они общались с демонами. Но вид единственной семьи в его жизни, пожираемой огнём, преследовал его много лет. Всё это происходило давным-давно, и теперь он не мог вспомнить, когда видел этот сон в последний раз. На этот раз он казался несколько иным – более реальным, словно Танкуил на самом деле был там, вновь переживая казнь, вновь переживая день, когда арбитр Йеллон завербовал его и назвал Даркхартом.