— Да, — медленно сказал Маати. — Если она не годится на роль поэта, владеющего андатом, я позабочусь, чтобы она им не завладела. Я остановлю ее. Но я должен быть уверен. Я не сделаю это до тех пор, пока не буду уверен, что исправить ее невозможно.
— Исправить ее? — сказала Ванджит и приняла позу, отвергающую эту мысль.
— Я не собираюсь никого убивать, пока не будет другого выхода.
Ванджит отступила на шаг, ее лицо побелело. Взгляд андата метался между ней и Маати, его глаза светились от искреннего удовольствия.
— Я никогда не говорила, что предлагаю убить ее, — тихо сказала Ванджит.
— Неужели? — спросил Маати обвиняющим голосом. — Ты уверена?
Он повернулся и вышел из комнаты. Руки тряслись, сердце билось, как ненормальное.
Он повел себя, как идиот. Он поскользнулся. Возможно андат заставил его сказать больше, чем он намеревался; возможно андат решил, что это может завести его еще дальше. Он остановился в главном зале, голова слегка кружилась. Он сел за один из столов и опустил голову на колени.
Сердце все еще стучало, лицо горело, щеки пылали. Голоса хозяина и Ирит казались эхом, словно он слышал их из дальнего конца тоннеля. Он стиснул зубы, приказывая телу успокоиться и подчиниться ему.
Медленно-медленно, но пульс успокоился, лицо стало не таким горячим. Он не знал, сколько времени просидел за маленьким столом у задней стены. Казалось, что прошло несколько мгновений; казалось, что прошло полдня. Обе возможности были правдоподобны. Он попытался встать, но трясущиеся ноги не выдержали. Как у человека после забега.
Он сделал знак трактирщику и попросил крепкого чая. Мужчина достаточно быстро принес чугунный горшочек в форме лягушки, между губами кран в виде пустого языка. Маати нацедил густой зеленый чай в деревянную пиалу и какое-то время сидел, вдыхая запах; только потом попытался поднять ее к губам.
К тому времени, когда появилась Ирит, он почти стал собой. Истощенным и слабым, но собой. Женщина села напротив, переплетя пальцы. Ее улыбка была слишком широкой.
— Маати-кво, — сказала она, с запозданием приняв позу приветствия. — Я только что с набережной. Эя наняла лодку. На вид хорошую. Достаточно широкую, ее не будет слишком сильно качать. И она не сядет на мель. Они там говорили о мелях. В любом случае…
— Ирит, в чем дело?
Ирит оглядела главный зал так, словно ожидала кого-то найти. Потом заговорила, не глядя на него.
— Я никогда не собиралась пленять, Маати-кво. Я могу помочь, могу и не помочь. Но мы оба знаем, что я никогда не буду пленять андата.
— Ты хочешь уйти, — сказал Маати.
Вот тут она посмотрела на него — маленький рот, большие глаза. Она выглядела, как портрет самой себя, нарисованный тем, кто очень плохо думал о ней.
— Собери свои вещи, — сказал Маати. — И сделай это до того, как мы придем к реке.
Она приняла позу, которая принимала его приказы, но в положении тела остался страх. Маати кивнул себе.
— Я скажу Ванджит, что послал тебя с поручением, для меня. Что Эе нужен особый корень, который растет на юге. Ты встретишь нас в Утани. Ей ни к чему знать правду.
— Спасибо, — сказала Ирит, на ее лице появилось выражение облегчения. — Я прошу прощения.
— Торопись, — сказал Маати. — Времени мало.
Ирит торопливо пошла прочь, ее руки мелькали так, словно обладали собственной жизнью. Маати спокойно сидел в наступающей темноте, прихлебывал чай и пытался убедить себя, что к нему возвращается сила. Он разрешил напугать себя, вот и все. Смешно думать, что он едва не потерял сознание. Он в полном порядке. К тому времени, когда Эя и Маленькая Кае пришли забрать Ванджит и Ясность-Зрения, он почти в это поверил.
Эя приняла новость об отъезде Ирит без комментариев. Обе Кае переглянулись и продолжили грузить оставшиеся ящики в лодку. Ванджит не сказала ничего, только кивнула и поставила Ясность-Зрения на нос маленького суденышка, откуда он мог глядеть на воду.
Лодка была длиной в шесть лежащих друг за другом людей и шириной в пять. Она низко сидела в воде, заднюю часть заполняли запасы угля и печь; паровой котел и колесо с широкими лопастями уже были готовы к работе. Лодочник, присматривавший за огнем и рулем, казался старше Маати, его кожа была тонкой и морщинистой. Его помощник, который должен был стоять на вахте во время отдыха старика, мог быть его сыном. Никто из них не разговаривал с пассажирами и не обращал внимания на ребенка, метавшегося на руках Ванджит.
Как только они погрузили все пожитки на лодку и привязали их, Эя приняла позу, указывающую, что они готовы. Помощник что-то крикнул, почти пропел. Клерк на набережной прокричал ответ, концы отвязали, злое урчание колеса стало громче и сильный резкий удар дерева по воде отбросил их от берега в реку. Поднялся бриз, но, вероятно, только из-за скорости лодки. Эя села рядом с Маати и взяла его запястья.