Сегодня Маати сел подальше от шума, завернулся в два шерстяных платья и смотрел на деревья, строем шедшие с севера на юг, как армия, собиравшаяся проглотить Сарайкет. Большая Кае и Маленькая Кае сидели на корме, беседуя с лодочником и его помощником, когда мужчины снисходили до разговора. Ванджит сидела на носу, Эя — в центре лодки. Они обе отвернулись друг от друга и старательно поддерживали расстояние; черные глаза андата с яростью и голодом поочередно глядели на них. Все равно что смотреть на сражение на ножах, развернувшее у входа в переулок, сражение, длящееся часы и дни.
Теперь было трудно вспомнить дни перед тем, как они раскололись. В то время годы, в течение которых он скрывался, казались наказанием. Жить в складах, читать лекции, в которых он вспоминал то, чему его учили в юности, и добавлял новое, пытаться понять отличие женского способа мышления от мужского, и как этом отличие использовать в грамматике. Его возмущала такая жизнь. Он помнил, как, истощенный после дневной работы, заползал в койку. Он все еще мог себе представить выражения голода и решимости на их лицах. Тогда он этого не видел, но их всех вела надежда. Даже когда им приходилось платить андату мрачную цену, даже печаль и горе после неудачного пленения поддерживали чувство товарищества.
Сейчас они победили, но мир, казалось, превратился в холодный ветер и темную воду. Даже обе Кае устроились подальше от Ванджит, от Эи, от него. Вечера с разговорами, едой и смехом исчезли, как сладкий сон. Они создали женскую грамматику, но цена оказалась выше, чем он мог себе представить.
Убийство. Он планирует убийство одного из своих.
Как он и ожидал, лодка оказалась слишком маленькой для разговора наедине, и ему удалось перекинуться с Эей только несколькими словами, когда никто из остальных не обращал на них внимания. Она добавит в вино Ванджит травы, которые замедлят скорость ее мышления и продлят сон. Ванджит не узнает, когда удар обрушится на нее.
Он видел, что это тяготит Эю так же как и его. Она сидела, вырезая по мягкому дереву ножом, подальше от Ванджит, на губах которой играла злобная усмешка. Восковые дощечки, с которыми она уже закончила, грудой лежали в ящике. Последняя версия Ранящего, ожидавшая его анализа и одобрения. Он представил себе, как они оба сели бы рядом, если бы не боялся, что Ванджит заподозрит заговор. И он бы не боялся этого, если бы это не было правдой.
Со своей стороны Ванджит и Ясность-Зрения держались обособленно. Поэт и андат, в видимой гармонии, смотрели на ночное небо или проникали в тайны дерева и воды, которые только они могли видеть. С тех, как они покинули школу, Ванджит не предлагала другим разделить чудеса, открытые андатом, и Маати не мог заставить себя попросить у нее. Только не зная то, что он знал. Только не намереваясь сделать то, что он намеревался.
Когда пришел вечер, лодочник запел, помощник присоединился к его высокому восторженному воплю. Насколько мог видеть Маати, никакой причины для радости не было, только многолетняя привычка. Лодка повернула к низкому грязному берегу. Когда вода была еще довольно глубокой, помощник спрыгнул за борт и пошлепал к линии деревьев, таща за собой канат толщиной в руку. Закрепив веревку на дереве, он опять заорал, и лодочник переключил механизм котла с гребного колеса на лебедку; длинный канат натянулся. Он затрещал от напряжения, и речная вода потекла струями, слово ее выкручивали руки какого-то великана. К тому времени, когда лодочник выключил лебедку, судно находилось на расстоянии прыжка от берега и стояло твердо, как дом. Маати поежился, боясь, что они причалили настолько хорошо, что не смогут освободиться утром. Однако лодочник и его помощник и не думали волноваться.
Широкая доска стала мостом между лодкой и берегом. Лодочник поставил ее на место с потоком незлобной ругани. Помощник, в грязной промоченной одежде, затрусил назад, на палубу.
— Сегодня мы проплыли хорошее расстояние, а? — спросил Маати лодочника. — Четыре дня пути на лошади.
— Да, неплохое, — согласился лодочник. — Будем в Утани до того, как упадет последний лист, это точно.
Большая Кае сошла на берег, неся на широкой спине две палатки. Сразу за ней шла Эя держа в руках ящик с продуктами для ужина. Над ними висело сумеречное серое небо с золотыми полосками, крики птиц намекали на источник песен лодочника. В другую ночь это было бы великолепно.
— И через сколько дней мы там будем? — спросил Маати, стараясь сохранить легкий дружественный тон. Судя по усмешке на лице лодочника, тот привык к таким вопросам.
— Шесть дней, — ответил лодочник. — Семь. Если на севере пойдет дождь и река побежит быстрее, может быть больше, но в это время года дожди бывают редко.