Идаан посмотрела вверх, потом встала, все еще держа в руке лук.
— Ты можешь вернуть ей родителей? — спросила она. — Дать ей братьев и сестер, которых она потеряла? Удун. Ты можешь отстроить его?
Маати принял позу отказа отвечать на любые вопросы, но Идаан шагнула к нему. Он почувствовал на лице ее дыхание. На него смотрели холодные и темные глаза.
— Ты думаешь, что можешь найти лекарство для мертвого слепого Гальта? — спросила она. — То, что случилось, случилось. Она стала не такой женщиной, как ты надеялся, и ты ничего не можешь с этим поделать. Говорить себе, что можешь — хуже, чем глупость.
— Если она все вернет, — сказал Маати, — ей не надо будет умирать.
Идаан сузила глаза и наклонила голову набок.
— Вот что я предлагаю тебе, — сказала она. — Ты должен уговорить девушку вернуть зрение гальтам, Эе и Ашти Бег. Всем. Если ты сможешь это сделать и заставить ее отпустить андата, я не буду тем, кто ее убьет.
— Разрешит ли Ота ей жить? — спросил Маати.
— Спроси его, может ли он, — сказала Идаан. — Опыт показывает, что у меня и у него разные идеи о том, что такое милосердие.
В полдень они вернулись в лагерь. Лодку привязали к старому причалу, скользкому от плесени. Река пахла сильно и не слишком приятно. Две поисковые партии вернулись раньше них; Данат и один из стражников еще оставались в городе, но вскоре должны были вернуться. Ота, надевший платье из тонкого шелка под более толстое шерстяное, сидел за полевым столом, поставленным на набережной, и по памяти рисовал карту города. Пока Идаан рассказывала о том, что они нашли, Маати молча стоял рядом с ней. Он пытался представить себе, как просит Оту помиловать Ванджит. Если Маати сможет убедить ее восстановить зрение всем, кого она ослепила, и освободить андата, станет ли Ота соблюдать соглашение Идаан? Или, говоря по-другому, если Маати не смог спасти мир, сможет ли он, по меньшей мере, спасти эту девушку?
Он не спросил, и Идаан тоже не стала поднимать тему.
После того, как вернулись Данат и стражник, они все съели простую еду — хлеб и сушеные яблоки. Данат, Ота и капитан стражников обсудили нарисованную Отой карту, планируя послеобеденные поиски. Идаан сидела с Аной; их смех казался неуместным в мрачной атмосфере лагеря. Эя сидела в одиночестве у края воды, повернув лицо к солнцу. Маати подошел и сел рядом с ней.
— Ты пил утром свой чай? — спросила она.
— Да, — обидчиво солгал он.
— Ты должен, — сказала она. Маати пожал плечами и бросил в воду последний огрызок сушеного яблока. Какое-то время он плавал на поверхности, его бледная мякоть выглядела почти белой в темной воде. Потом снизу поднялась голова черепахи и укусила его. Эя вытянула руку, ладонью вверх, и поманила пальцами. Маати смутно застыдился облегчению, которое он почувствовал, взяв ее руку.
— Ты была права, — признался Маати. — Я все еще хочу спасти Ванджит. Я знаю, что это невозможно. Я знаю, что не могу, но импульс постоянно возвращается.
— Я знаю, — сказала Эя. — Ты видишь вещи такими, какими предпочитаешь их видеть, а не такими, какие они есть. Это твой единственный порок.
— Единственный?
— Ну, это и еще ложь твоему целителю, — весело сказала Эя.
— Иногда я слишком много пью.
— Когда это было в последний раз?
Маати пожал плечами, улыбка коснулась его рта.
— Я действительно много пил, когда был моложе, — признался он. — Я бы и сейчас этим занимался, но слишком занят.
— Видишь? — сказала Эя. — Когда ты был моложе, у тебя было больше пороков. Сейчас ты стал старше и мудрее.
— Я так не думаю. Не думаю, что ты можешь упоминать меня и мудрость в одном ряду.
— Ты живой. И еще есть время. — Она помолчала, потом спросила: — Они найдут ее?
— Если Ота-кво прав, она тоже хочет быть найденной, — сказал Маати. — Но если она не хочет, мы можем спокойно ехать домой.
Эя кивнула. На мгновение она сильно сжала его руку, потом освободила и наморщила лоб, словно хотела что-то сказать, но передумала. «Не оставляй меня, — хотел сказать он. — Не уходи к Оте и не оставляй меня на самого себя. Или, еще хуже, только с Ванджит». Но, в конце концов, он предпочел промолчать.
После полудня он во второй раз пошел в город. На этот раз они распределили пути — на грубой карте были отмечены маршруты каждой пары. Маати пошел вместе с Данатом. Они должны были вернуться за три ладони до заката, если не найдут ничего важного. Маати принял указания Оты без возражений, хотя обида никуда не делась.
Воздух нагрелся, юноша шел быстро, и Маати почувствовал, что потеет. На этот раз они двигались по улицам поменьше и тем узким переулкам, которые природа еще не задушила. Птицы, казалось, следовали за ними, хотя, скорее всего, это только казалось, потому что птицы были везде. Не было ни следы ни Ванджит, ни Ясности-Зрения, только еноты, лисы, мыши, охотящиеся коты и одичавшие собаки на берегах и выдры в каналах. Они прошли не больше трети длинной запутанной петли, предназначенной для них, когда Маати попросил о передышке. Он сел на каменную скамью, опустил голову на руки и стал ждать, когда дыхание успокоится. Данат ходил вокруг, хмуро поглядывая на кусты.