Екатерина Годвер
Цена вопроса
У посадочной площадки они стояли вдвоём. Он, Джаред Антуан Уолкер, ветеран-космопроходец в чёрном пилотском комбинезоне, со шлемом в руках и бластером на поясе, и она — Хелен Ричардсон, блистательный ксенобиолог, дочь планетарного губернатора и третья любовь в жизни капитана Уолкера. Первой был космос; вторая ждала его на Земле.
На площадке хищным зверем замер межзвёздный фрегат «Улисс», вдалеке громоздились здания восстановленного космопорта, а за ними расстилались пейзажи планеты-оазиса Олимбос; капитан привычно скользнул по горным вершинам взглядом. Вид был чуть нечётким, но это почти не мешало ему.
Вчера он подал в отставку. Сегодня он возвращался домой.
Хелен не плакала. Она умела прощаться; с каждым разом, иногда казалось ему, это получалось у неё всё лучше.
— У нас с тобой разное одиночество, Джаред, — печально сказала она, и горы на горизонте будто сделались выше. Ветер гнал по голубому небу белые облака. — Мы оба знаем, что каждый внутри себя одинок… Но ты устал: тебе нужен другой человек, чтобы заглушить это знание; человек, чтобы взять в охапку, уткнуться в его плечо — и не помнить о дыхании смерти за спиной, не чувствовать беспредельного мира вокруг, в котором ты — песчинка, влекомая бурным потоком времени. Не осязать испепеляющих прикосновений солнца и пронизывающего холода тёмных ночей, а построить из иллюзии общности дом, назвать его «счастье» и укрыться в нём раз и навсегда. Потягивать ледяное пиво в жаркий полдень и согреваться под мягким одеялом в предрассветные часы. Но иллюзии недолговечны, Джаред! Ты знаешь. Я знаю. Поэтому, говоришь ты, домик нужно строить прочным, чтобы он мог выдержать любой ураган… У тебя когда-нибудь была собака, Джаред?
— И сейчас есть, — сказал он.
— Человек внутри себя одинок, — продолжала она. — Я ищу того, с кем могла бы разделить это одиночество… Жару и холод, парализующий ужас и ослепляющую красоту беспредельной пустоты, из которой мы пришли и в которую уйдём… Всё это! — Она на миг прижала руки к груди, затем раскинула в стороны. — Настоящее. Наши одиночество и печаль, восхищение и робость перед Вечностью — настоящие. Слишком велика цена вопроса! Отказаться от них — всё равно, что завести робопса вместо настоящей собаки. Он послушен, не кусается и не гадит, но… Не то. Ты понимаешь меня, Джаред?
— Понимаю, — сказал он. — Да, Хелен.
— И всё же ты уходишь. У нас разные дороги, Джаред. Но если когда-нибудь… — Она замолчала. Её взгляд, прямой и открытый, задевал что-то глубоко внутри.
— Да, — повторил он, вызвал виртуальный терминал и нажал «Выход». Миллионы пикселей её прекрасного лица погасли; но перед тем её губы успели сложиться в последнюю, не прописанную в коде улыбку. Ласковую и чуточку печальную: «До встречи, Джаред».
— Меня зовут Константин, — громко сказал он. — Ивлев Константин Евгеньевич.
Чем дальше, тем чаще ему казалось — она тоже всё понимала, его Елена Прекрасная: маломощный ИИ, персонаж-напарник из старенькой компьютерной игры, к которой Ивлев сумел кое-как присобачить софт для переноса сознания в виртуал; знала и понимала, что предлагает ему и вместо чего. Он каждый раз рассказывал ей всё, но она забывала… Или нет?
Последним Ивлев выдернул кабель из порта на затылке; встал, потянулся и, привычно ступая по накренившемуся полу беспомощно распластанного на земле корабля, вышел из рубки. Гулкое эхо шагов после богатства звуков на Олимбусе казалось противоестественным, чужеродным; в железных коридорах пахло ничем. Пёс на лежанке из обрывков посадочного парашюта — робопес АХ-1 «Робинзон», чей век без нормального техобслуживания подходил к концу, — навострил уши и попытался приподняться на передних лапах.
А сколько еще без нормального обслуживания мог проработать корабельный синтезатор пищи на скудной местной органике?
— Идём, Роб. — Ивлев открыл шлюз, взял собаку на руки, и, пыхтя, спустился по трапу. Робинзон не мог всё время оставаться снаружи — там он ржавел; но его батареям нужен был свет.
Корабль после столкновения с метеоритом упал в одной из заброшенных колоний периода Первой Экспансии. Командир и второй пилот погибли при ударе о планету; Ивлеву в навигационной рубке повезло выжить. Он помнил свою радость в первые минуты, когда увидел человеческие дома — и горькое, чёрное разочарование, которое последовало потом. Радио молчало. Связи с Землёй не было, посёлок сильно пострадал от дождей и морозов, из-за чего почти всё невывезенное оборудование оказалось непригодно к использованию. Только в корпусе одного из компьютеров отыскалась провезённая в колонию контрабандой игровая приставка. Она была надежно запрятана и потому сохранилась. И работала.