Оставалось надеяться, что в бокале вино… Я с улыбкой сделала глоток, с ужасом ожидая почувствовать сладковатый привкус железа. Но мои опасения не оправдались — это действительно было вино, причем, насколько я могла судить, то же самое, что мы пили наверху.
Навиэль снисходительно улыбнулся, заметив выражение облегчения на моем лице.
В этот момент двери залы распахнулись, и оттуда один за другим потянулись слуги с подносами в руках.
Гости моментально оживились и заговорили. Они смеялись и шутили, словно были обычными людьми… "А ведь когда-то они были обычными людьми", — отметила я про себя.
— А ты думала, что мы устраиваем оргии с жертвоприношениями? — усмехнулся вампир, протягивая мне гроздь винограда.
Честно говоря, я так и думала, но вслух решила не говорить. Все-таки стереотипы свойственны всем, неважно светлые они или темные.
Я бывала на королевских балах и приемах, но никогда не чувствовала себя так легко и непринужденно, как тут: казалось, что вампирам абсолютно безразлично, что я другая. Они улыбались мне и смеялись вместе со мной.
Женщины в одинаково прекрасных платьях кружили по залу, отдавшись волшебным звукам музыки, а их мужчины скинув элегантные черные фраки, увлеченно беседовали, отбросив все правила этикета и не замечая ничего вокруг.
Увлеченная гостями я сначала не заметила, что Навиэль наблюдает за мной с легкой полуулыбкой.
— Гляжу, вы очаровали мою спутницу, — усмехнулся он. — Но позвольте украсть ее?
Мы вышли на балкон, отгородившись от общего шума заклинанием. Я вдохнула прохладный ночной воздух и посмотрела на небо: дождь давно закончился, уступив место ярким звездам. В свете луны Навиэль выглядел еще более величественно и интригующе, чем прежде: черные узкие брюки и черный камзол выгодно оттеняли бледную кожу и яркие голубые глаза.
— Будь моей женой.
— Что? — не поняла я.
— Выходи за меня, — повторил вампир, вставая на одно колено.
И снова подчинившись какому-то порыву безрассудства, я ответила: "Да".
Навиэль встал с колен и надел мне на палец тоненькое золотое колечко с рубином.
— Ты меня совсем не знаешь, — зачем-то сказала я, разглядывая кольцо.
— Ты тоже, — вампир притянул меня к себе и поцеловал. "А зубы совсем не мешают" — возникла глупая мысль.
Это было похоже на какую-то сказку, поэтому я просто отказывалась верить в происходящее. Невозможно воспринимать всерьез то, что происходит с такой искрометной быстротой. Но я была счастлива, и мне совсем не хотелось думать о том, что завтра я проснусь и пойму, что все это был лишь сон. Но у меня есть сегодня, у меня есть эта ночь… Ночь, когда мне не нужно ни о чем беспокоиться, не нужно быть тем, кем я не являюсь.
И наступило утро.
Холодное осеннее утро.
Я лежала в постели, слушая завывания ветра, и боялась открыть глаза. А счастье было так близко… Но суровая реальность вновь приняла меня в свои ледяные объятия, вернув непреодолимое желание не думать ни о чем.
В коридоре послышались тихие шаги и стук в дверь.
— Да, войдите, — спокойно отозвалась я, садясь на кровати.
— Надеюсь, ты не собираешься валяться до обеда? — усмехнулся Наставник. — У тебя много дел.
— Знаю, у меня всегда их много. Сегодня я пойду в город — мне нужно встретиться с Лорейн.
— Прекращай это, — я удивленно обернулась.
— Не думала, что Вы против нашего общения.
— Дело не в том, против я или нет, — Григориан сел на кровать. — Ты подвергаешь ее жизнь опасности.
— Каким же образом? — мне было крайне неприятно слышать, что я могу причинить вред одному из самых близких мне людей. — Она тоже маг.
— Она белый маг. Не будь ребенком! Ты же знаешь, что Сэртамен хочет получить тебя, а она — его подопечная! Ты не настолько глупа, чтобы не понимать этого.
— Не думаю, что это как-то связано, — холодно ответила я, собираясь уйти. Но Наставник продолжил:
— Ты можешь думать что угодно. Ты — черный маг, ты — вне закона Вилонии. Если Лорейн действительно тебе дорога, то оставь ее. Если Сэртамен узнает, что вы с ней подруги, а он обязательно об этом узнает, то он пойдет на все, чтобы заполучить тебя.
— Он не узнает, во-первых, потому, что никогда не видел нас вместе, — возразила я, — и вряд ли Лорейн рассказывает ему обо всех своих друзьях и знакомых. И, во-вторых, он не настолько глуп, чтобы действовать так открыто.
— Возможно, но риск весьма велик.
— Жизнь — это и есть риск, — парировала я.
Григориан пожал плечами, но спорить больше не стал.