Олаф подождал, пока невозмутимые хускарлы его личной охраны не уберут тело из палатки, после чего шумно вздохнул и откинулся на спинку стула.
— Хочешь сделать хорошо — сделай это сам. — Он побарабанил по столу пальцами, размышляя над ситуацией. — Похоже, не такие уж эти русские и дикари.
Интерлюдия. Александр.
Люди устали. Остатки некогда внушающей (исключительно из-за своей численности) армии из последних сил добрели до безопасного места у берега неширокой речушки. Все безоговорочно стали валиться на землю. Но только не мои гвардейцы. Хоть они и устали не меньше даже в силу своего откровенно молодого возраста. Абсолютное большинство имело мелкие кровоточащие раны, которые не получилось закрыть или из-за отсутствия практического опыта наложения бинтов, или от отсутствия таковых вообще. Но среди этого абсолюта не было моих подчинённых из числа гвардейцев. Разумеется, я не стал бы считать приемлемой перевязкой закрытие открытой раны грязной тряпкой, которая наверняка занесёт в кровь инфекцию и вскоре убьёт раненного.
— Стой, привал! — Отдал я долгожданную команду. Первая пятёрка — на вас лагерь. Вторая пятёрка — ко мне! — Отряд зашевелился бодрее и вскоре передо мной уже устало топтались пятеро бойцов со своим сержантом. Однако меня сейчас больше интересовал именно рядовой Лаврентий, явно готовый прямо сейчас рухнуть на землю.
— Командир, вторая пятëрка первого взвода по вашему приказанию построена. — Как мог отчеканил Елисей.
— Отставить, сержант. Спасибо. — Я ободряюще кивнул ему. — Устали… — То ли спросил, то ли констатировал я.
— Никак нет! — Максимально бодро постарались ответить они, хотя я всё прекрасно видел.
— Понимаю. Я всё понимаю, ребят, но сейчас нужно ещё немного поработать. Вы все большое молодцы. Родина гордится вами! — На этих словах все поголовно вытянулись, наполняясь гордостью, хоть это для них и было весьма непросто. — Вольно, бойцы! Это сейчас ни к чему. Посмотрите, — Я указал в сторону остальной армии. — ваши боевые соратники сейчас в ужасном положении. Все они сражались на передовой, смотря в лицо смерти. Но среди нет лекарей и ничего о качественных перевязках они не знают. Если им не помочь — они наверняка умрут от грязи в ранах и потери крови. Вот так вот, бессмысленно. Не разменивая жизнь на врага, не защищая свой дом и свою страну. А просто сгниют в этом лесу уже завтра. — Я заметил, как слегка побледнели лица бойцов. — Но вы можете спасти многих. Я учил вас этому, а рядовой Лаврентий знает где-то даже больше моего. Берите все бинты, спирт, всё, что нужно. Помогайте сначала самым тяжëлым. Без нашей помощи армии не будет. И смысла тоже во всём этом не будет. И борьба окажется мертва. — Не дожидаясь приказа, гвардейцы рванули к ближайшей повозке, разбирая импровизированные аптечки и разбегаясь по лагерю с новыми силами.
Само собой, имея в запасе такое небольшое количество людей обслужить несколько тысяч раненых — просто невыполнимая задача. Однако мы работали на пределе своих возможностей спасая сначала самых тяжелых бойцов. Хотя, конечно, самые тяжëлые остались на поле битвы, которое мы были вынуждены оставить за врагом.
К сожалению, я не смог научить всех зашивать раны, хотя и сам этим навыком владел лишь на начальном уровне. А вот Лаврентий, как оказалось, этому обучен. Он носился с одного конца лагеря в другой, накладывая повязки и довольно-таки умело штопая раны. Наскоро обустроив лагерь, к нам вскоре присоединилась и первая пятёрка, также слышавшая мою речь.
Сам я лично перевязал двадцать одного пациента и судорожно зашил рваные раны ещё трëм. Последнее мне давалось с трудом и лишь оперируя третьего пациента я действовал более уверенно. Что удивительно, среди двадцати четырёх моих раненых оказались двое сотников, один из которых примкнул ко мне и моему «недозаговору» против невежества Михаила. Ему массивная пуля мушкета попала в бедро, лишь чудом не задев кость и размозжив большую часть мягких тканей. Я не знал, что будет с такой раной, но всё же сделал всё от меня зависящее. В ином случае он всё равно скончался бы, а так хоть есть шанс.