Уже через пять минут Михаил стоял на стене и, так же как и многие другие собравшиеся воины, пристально вглядывался в сторону лагеря, вставшего им костью в горле. После вчерашней вылазки, которая окончилась полным провалом, воевода долго наблюдал за лагерем, который с каждым часом разрастался и грозился вскоре полностью закрыть кольцо вокруг детинца. Если с утра у осаждающих было около двух сотен человек, то сейчас их число наверняка приближалось к полноценной тысяче разномастных воинов. Это, а также то, что в конюшнях осталось лишь пол дюжины дохленьких лошадок, вынуждало Михаила окончательно забыть об атаке и полностью сконцентрироваться на защите стен, которые играют роль последней преграды между поредевшим и приунывшем в последние дни полком и непобедимых пока воинов с ручными пушками.
Между тем в лагере началась вялая суета, которую можно было бы легко спутать с обычным утренним бытом. Однако намëтанный глаз Михаила уловил нездоровую активность возле трëх пушек, которые выглядывали чернотой стволов из-за стены телег, выстроенной перед лагерем. Вдруг утреннюю тишину буквально разорвало тремя выстрелами. Все наблюдатели прильнули к стенам, прячась от огня пушек. Все, кроме Михаила. Он продолжал пристально наблюдать.
Погода стояла безветренная, а потому дым от выстрелов настойчиво не хотел уходить. Все ожидали, что сейчас три ядра врежутся с хрустом в каменную стену или, по-крайней мере, со свистом пролетят над головами, однако ничего такого не последовало.
— Чего это? — Заикаясь, спросил рядом стоящий воин, робко выглядывая из-за стены.
— Пустыми выстрелами били, — Задумчиво буркнул воевода, не спуская глаз с облака дыма, которое никак не хотело развиваться. Однако вскоре из него показалось сначала одно только очертание повозки, а после и она сама. Это была не обычная телега: обвешанная большими прямоугольными щитами спереди и с боков, она двигалась не лошадью, а людьми, толкающими её сзади. В самой же повозке тоже что-то находилось, однако что именно, воевода понять не мог. Впрочем, это не помешало ему почувствовать неладное. В последние дни слишком много сюрпризов обрушилось на него, а потому было бы сущей глупостью не обратить внимания на подобную выходку Александра.
— Бейте по телеге изо всех луков! Горящими стрелами! — Резво скомандовал он и сам потянулся к своему луку, вынимая из рядом стоящей стойки со стрелами один из оперённых снарядов для своего оружия. Обмотав тряпицей древко стрелы у наконечника и, поднеся его к факелу, выпустил стрелу в сторону телеги. Остальные воины, пусть и с недоверием, последовали его примеру.
Вдруг, проехав около трëх десятков шагов, повозка остановилась, а в ней, за щитами, закрывающими от стрел людей в телеге, началось какое-то движение. Воины продолжали поливать укреплённую повозку огненными стрелами. Внезапно со стороны телеги раздался резкий треск и что-то, мелькая огненным хвостом, полетело в сторону крепости. Такое же «нечто» осыпалось градом на остатки конницы вчерашним днëм, только тогда за раз вылетело около десятка таких же непонятных снарядов.
Сейчас же, мир словно остановился или, как минимум, замедлился и Михаил с удивлением наблюдал, как буквально в паре метрах над их головами пролетает продолговатая трубка, уже где-то потерявшая свой огненный хвост, однако надменно подмигивающая массивным керамическим наконечником. Она пролетела ещё пару десятков шагов и ударившись о соломенную крышу одного из домов, где расселились спящие воины, вдруг резко вспыхнула синеватым пламенем, которое в мгновение ока охватило всю крышу и быстро начало спускаться к основанию избы. Все воины, до того увлечённо выпускавшие стрелу за стрелой в сторону обнаглевших осаждающих, с ужасом наблюдали, как огонь охватывает здание и как из него выбегают люди, зачастую с ног до головы охваченные огнëм и падают на сырую землю, пытаясь сбить пламя, но лишь продлевают свои мучения, потому как все, кто мог бы им помочь, сейчас стараются не допустить распространения пожара на другие дома.
Михаил первым пришёл в себя.
— Ну, чего встали, остолопы? — Озлобленно гаркнул он. — Продолжайте стрелять!
Но воины уже смотрели на него иначе. Вовсе без уважения или страха. Без взгляда подчинённых, а совсем по-другому. Как-то по-волчьи: бесчеловечно и холодно. Вот один из воинов бросил свой лук на дощатый пол крепостной стены и надменно уставился на воеводу, вот тоже самое сделал второй, третий, пятый воин некогда преданного Михаилу полка…