- Маланья, приведите аудиторию в состоянии боевой готовности. Пусть перестанут ругаться матом, плевать на пол, ковыряться в зубах и громко разговаривать, а там, в левом углу, смотрите, парень уже залез девочке под юбку и она верещит, то ли от радости, то ли от стыда, - приказал я Маланье тоном начальника высокого ранга.
- Эй, молодые ленинцы! встать, смирно! Не разговаривать, под юбки комсомолкам не забираться, на пол не плевать, дым изо рта не выпускать, а кто набил брюхо гороховым супом, пересядьте на задние ряды, живо!
У Маланьи был громкий командирский голос, она могла и свистнуть, положив пальцы в рот, если понадобиться, но на этот раз она обошлась только голосом. Больше половины молодых ленинцев встали и хотели пересесть на последние места, но они уже были заняты. Их кумир сам был скромным, но питался ли он только гороховым супом, никто не знает, зато, уйдя в мир иной, в преисподнюю, в апартаменты Диавола, он оставил огромное богатство - свои талмуды и гороховый суп.
Комсомольцы встали, руки по швам, потом дружно уселись, и лекция началась.
Все слушали, развесив уши. Я вынужден был упомянуть о великой любви Ленина к Крупской, и ничего не сказал про его любовницу Инессу Арманд, именем которой уже стали называть улицы и перекрестки, и даже коровы. Ленин в сознании граждан, живших внутри железного занавеса, был святым, безгрешным, неприкасаемым, который даже чихал гениально. И я не мог не подтвердить эти мысли. Не стоило будоражить молодых комсомолок.
После лекции, длившейся около часа, посыпалось много вопросов. Мальчики интересовались в основном, какой будет любовь при коммунизме, будут ли обобществлены девушки, исчезнет ли семья, как пережиток капитализма? так же ли будут рождаться дети, в муках и сосать материнскую грудь или их будут выращивать в пробирках, по плану, и откармливать механизированным способом? Один парень, выдающийся колхозный тракторист, с пеной у рта доказывал, что все будет общее, а детей рожать - это пережиток проклятого прошлого. Разгорелся спор, и даже я, как лектор, затерялся в этом словесном бедламе, и стал подумывать о том, как бы мне смыться. Но куда пойдешь в такую грязь без сапог с высокими голенищами?
Наконец, все стали расходиться, и когда я уже собирался обратиться к комсоргу по поводу резиновых сапог или брички, чтобы добраться до места ночлега, ко мне подошла Люся, дочка хозяйки, у которой я остановился. У нее было довольно миловидное личико с накрашенными ресницами и густыми черными бровями, а копна волос, зачесанная назад, растянулась до уровня колен.
- Виктор Васильевич, вы? Я рада увидеться с вами. Хорошо, что вы у нас остановились. Пойдемте вместе.
- Моя обувь не позволяет мне выйти на ваш проспект имени Ленина, - сказал я вполне искренне.
- Вы все шутите. Какой там проспект, грязь непролазная. А где бричка?
- Утонула вместе с лошадьми в центре села, - сказал я
- Я бы позвонила председателю, но надо идти в контору, здесь нет телефона, - сказала Люся.
- Тогда я остаюсь ночевать здесь.
- Да нет, мы что-нибудь придумаем, - сказала Маланья.
- На руках меня понесете?
- Мы снимем сапоги с члена нашего бюро Свербилко, он посидит тут, а я пойду вместе с вами, заберу сапоги и верну ему обратно, - сказала Маланья.
- Вы находчивы, благодарю вас.
- Эй, Свербилко, подойди сюда! Сними сапоги: лектору не в чем до Марии Ивановны добраться. Грязь жуткая на улице, хоть бы мороз ударил.
- А как же я? Мне тоже надо до дома добраться.
- Я отвечаю за твои сапоги на все сто и обязуюсь возвратить их тебе в целости и сохранности. Я провожу товарища лектора домой, он у нас будет ночевать, а твои сапоги свяжу, закину на плечо и айда в клуб. Ты меня здесь подожди маненько, не переживай. Вон, и Маланья с нами пойдет, - сказала Люся.
- Тады - ладно, - согласился Свербилко и снял резиновые сапоги. - Напишите расписку.
Я благополучно добрался на временную квартиру, крепко спал на свежем воздухе, который пока еще есть в деревне, а утром Люся, уходя на работу, сообщила мне , что на улице пять градусов ниже нуля. Значит подмерзло. Я уже не боялся, что застряну в грязи. Бричка прикатила за мной к десяти утра, и началось путешествие по другим деревням. В каком-то селе, к сожалению, не помню названия, молодежи совсем не было. У меня на лекции сидели три старухи и один хромой старик. Читать им о любви и дружбе так же кощунственно как в Мавзолее креститься, поэтому мы просто побеседовали по душам. Благо не было ни комсомольцев, ни агентов - информаторов. Старушки еще помнили коллективизацию, а потом страшный голод, о котором коммунистическая пресса не обмолвилась ни одним словом.
- Чижело было, сынок, мертвых пытались есть, олифу вместо масла использовали. Дворы были полностью разорены. Но наш народ живуч, перенес все, выжил, расплодился, а ведь существовала угроза полного вымирания. Коммуняки просто зверствовали, над своими же людьми издевались.
- А как вы относитесь к тому, что коммунизм будет построен к 80-ому году?
- Мы в это не верим, сынок. Мозги молодежи туманят, чтоб не бунтовала. Перспективу им в нос суют...вместо хлеба и колбасы.
Я провел почти десять дней в районе, и каждый вечер у меня была лекция в сельском клубе, а когда вернулся в город, мне показалось, что я вернулся в рай. Здесь можно было ходить хоть в тапочках: все было в асфальте и бетоне. Какое это великое дело- асфальт и бетон.
3
Я вернулся в общежитие с пятнадцатью рублями в кармане, получил стипендию за два месяца, все это отнес в сбербанк, расположенный на территории транспортного института и, добавляя, по пять рублей к каждой стипендии, протянул до весны. Это был скучный период в моей студенческой жизни. Скука на лекциях заглушала сознание, что я - студент университета и чтобы эту скуку развеять, тянулся к юбке филологи чек разных курсов и даже к аспирантке Тамаре. Но они были умнее и практичнее меня: кроме вежливых разговоров, большего ни себе, ни мне не позволяли, за что я им всю жизнь был благодарен. Ничто так не может испортить жизнь молодому человеку, как брак, кажущийся раем, который, месяц спустя может превратиться в ад для одного и другого. Если Никита Хрущев стремился догнать и перегнать Америку по всем экономическим показателям, то он успел сделать это только в области брачных отношений. По количеству разводов Советский союз занимал первое место в мире.
Я бродил по этажам общежития немного расстроенный, но свободный и следующий день был для меня такой же, как сегодняшний, без душевных расстройств, без упреков, без слез близкой подруги или, упаси Бог, супруги.
Однако это продолжалось недолго.
Как-то, в конце мая, в начале весенний сессии, в воскресение, я отправился на танцы в тот же транспортный институт, что находился в десяти минутах ходьбы от нашего общежития. Я не был танцором - ассом, как некоторые, но потолкаться среди толпы, - в это время входил в моду буржуазный танец твист, который все идеологи страшно ругали, - любил, а музыка меня просто завораживала. На танцевальную площадку к транспортникам приходили из других институтов, так что студентов было всегда полно. Самым тягостным моим недостатком, который я никак не мог побороть, была стеснительность. Она мешала мне завести знакомство на лету, взять быка за рога, как говорится, и я до сих пор убежден, что из-за этого, прошли мимо меня многие романтические приключения, страдания и радости, которые не часто даются человеку в его короткой сумбурной молодости. У моей стеснительности были свои корни. На первом месте была нищета. Я не успевал не только за модой, но ходил в рваных башмаках, дешевых брюках, старомодных пальто, прозрачных ситцевых рубашонках. Я считал себя некрасивым, и в каждой девушке видел что-то прекрасное, божественное. Поэтому, особенно в начале встречи, проявлял неоправданную робость.