- Спасибо. Наверное, сьезжу. Как зовут маму?
- Наталья, - заулыбался пацан, довольный, что я согласился.
- А во сколько же вы начинаете работать?
- Та у семь. Хто рано встае, тому бог дае, - важно ответил Сёмка.
Вдоль дороги шли коровы, которых хозяева выводили из дворов и провожали в стадо.
В «Колыбе» уже кипела жизнь. Хозяйка в красном фартуке стояла у плиты и что-то помешивала в большой кастрюле, а её помощница – девушка лет двадцати, нарезала овощи. - Доброе утро, Наталья, - поздоровался я.
- Доброе утречко. А вас як зваты? - Павел. Я из Москвы. - Та я знаю, Сёмка казав. Шо вам зробыть на сниданок? - А салатик без заправки и морковный сок. - Ну, шо вы ото, як девица красная, этот силос едите. Вчора овощи, сёгодни. Мужскую силу другим кормить надо, - она подмигнула мне. – Давайте, Павел, я вам борщеца мого налью. Од нёго враз силы прибавляться. - Нет, Наталья, спасибо. У меня язва, поэтому месячишко нужно воздержаться. - А, ну да, ну да, - с сочувствием посмотрела на меня. – Тоди салатик. А ты Верка соку з морковы надавы, - сказала она помощнице. - Дочка? - спросил я, кивнув на девушку. - Ни. Сусидська девка. Крестница моя. Через пять минут крестница Верка принесла стакан сока. Я попробовал. Сок был удивительно сладким. - Как вкусно! Вы что сахара добавили? - Ни, шо вы, - улыбнулась Верка. – Цэ наша морква. У нас зэмля солодка и родюча. - А ось ваш салатик, - хозяйка поставила передо мной большую тарелку с крупно нарезанными овощами, обильно посыпанными зеленью.
- Так много? – удивился я.
- Кушайте на здоровьечко и одужуйте, - она искренне улыбнулась.
Салат тоже понравился мне, не смотря на то, что не был заправлен ни маслом, ни сметаной. Огурцы, помидоры, лук, перец были совершенно другими на вкус, по сравнению с Москвой, где все овощи и фрукты без вкуса и запаха, как будто из пластмассы. От этого салата исходил удивительный аромат живой еды. Я и не заметил, как съел всю тарелку. Всё-таки, правда нужна людям. Именно с того дня, как попрощался с Вознесенским, я начал получать удовольствие от этой простой пищи. Ведь опухоль требует особого питания, которое исключает вкус еды, к которому привык. А та еда, которая раньше нравилась тебе – очень нравится ей и она начинает расти и пускать свои корни - метастазы по всему организму. Женщины занимались своими делами и украдкой поглядывали на меня
- Добавки? – спросила хозяйка, очень довольная, что мне понравилось. - Нет, спасибо большое. Никогда столько не ел. - На здоровье. На обид я вам голубчики овощни зроблю, - предложила она. - Спасибо. Обязательно заеду.
Когда вернулся, было уже девять часов. Сёмка взглядом дал понять, что всё по плану. Минут через сорок вышла сухонькая бабулька в платке и меховой
жилетке, поверх халата. Улыбаясь и бормоча себе под нос, пошла к калитке. Остановилась, повернулась к людям,
- Спасыби люды добри. Дай вам бог здоровья, - она поклонилась в пояс и, перекрестившись, пошла на улицу.
- Самарин, - Семка смотрел на меня. Я встал и пошёл в дом. Открыв дверь, попал в небольшой квадратный коридор. Пахло какими-то травами. За занавеской было следующее помещение. Там стоял старый диван с вертикальной деревянной спинкой и мягкими боковинами. Рядом с диваном полированный столик и два тряпичных кресла с деревянными подлокотниками, тоже из советской эпохи. На диване и креслах были белые накидки. В углу чёрный металлический сундук и комод. На стенах висели фотографии людей, видимо, родственников. Окна были зашторены, поэтому в комнате был полумрак.
Сразу обратил внимание на то, что нет никаких шаманских или колдовских атрибутов.
И чего-то ещё явно не хватало в этом интерьере, но я никак не мог понять, чего именно. За свою жизнь я пару раз посещал деревенских бабушек, которые лечат заговорами. Так у них чего только не было. Особенно много было разных икон по углам и крестов. Вот! Вспомнил!
В этой комнате не было ни одной иконы. Я ещё раз осмотрел углы. Нет, ни икон, ни образов, ни крестов, ни лампадок. Странно.
Слева открылась дверь и в комнату вошёл темноволосый мальчик лет двенадцати в длинной рубашке с расшитым воротом и рукавами. На Украине такие рубашки называют вышиванками. Он сел в кресло и показал мне рукой на второе, приглашая сесть. Я сел. Сразу обратил внимание, что мальчик босой. Он, не мигая, и как-то по взрослому, смотрел на меня. «Видимо знахарь отошёл, а мальчика попросил присмотреть за мной», - подумал я. Так продолжалось несколько минут. - А Димитрий скоро придёт? – не выдержал я.
- Скоро. Вы трохи отдохнить, - сказал он и громко щёлкнул двумя пальцами. Мне показалось, что выключился свет. Вначале была полная темнота. Потом всё закружилось перед глазами и куда-то понеслось. Я, вдруг, оказался в светлой прозрачной пустоте. Ни сверху, ни снизу, ни сбоку ничего не было. При этом была абсолютная тишина. Никаких звуков и запахов. Тело налилось приятной тяжестью. Ни руками ни ногами я пошевелить не мог. Но голова была ясной как никогда. И отовсюду шёл голос. Громкий но тонкий, почти детский. Я слышал его и снаружи и как будто внутри себя. Страха не было. Во всяком случае я его не чувствовал - Твоя болезнь, цэ опухоль, - сказал голос. – Шо ты зараз чувствуешь – жар чи холод? - Мне холодно, - я вздрогнул, так как действительно почувствовал сильный озноб. Голос говорил на суржике – смеси русских и украинских слов, но я понимал его.
- Причина болезни - твий страх, одиночество, злоба. Ты сыльно переживав, – говорил голос, - Та довго жив в цёму состоянии. У тебэ пропалы сылы и организм нэ змиг побороты цю болезнь.
Вдруг, прямо перед собой я увидел совершенно голого человека без лица. При этом я видел все его органы. Видел, как у него билось сердце, и кровь бежала по сосудам.
В желудке у этого человека была кашица с крупными красными и зелёными фрагментами, плавающими в розовой жидкости. - Так это же мой желудок! - догадался я. – Это же я ел салат и запил морковным соком.
- Так, цэ твий желудок, - голос подтвердил мою догадку. – А внизу, злева твоя болезнь. Ты заболел два роки тому.
Я увидел слева небольшую выпуклость, которая как бы горела красным цветом. На фоне тёмных внутренностей её было очень хорошо видно. На снимках у профессора опухоль была просто чёрная. Профессор Вяземский называл эту больную кишку слепой. - Шо случилось два роки назад? – спросил голос.
Я задумался, вспоминая, что было два года назад. - Меня бросила жена, - сказал я, и передо мной сразу поплыли те события - как тяжело мне было в тот момент, как рвалось сердце от одиночества. Я не понимал, почему она ушла. Ведь мы любили друг друга. Четырнадцать лет прожили вместе как один день. Но она ненавидела Москву. Не могла жить в этом городе. Поэтому два года назад уехала на Украину к сыну. А я не смог, всё бросить, потому, что в тот момент депутатствовал. Да и бизнес не хотел бросать. - Да, - сказал голос. – А росты вона почала недавно. Шось ще случилось пивроку назад.
- В декабре я проиграл выборы, - перед глазами сразу понеслись картины тех событий, потому, что до сих пор не мог забыть этот период грязной, изнурительной борьбы с себе подобными за то, чтобы остаться у власти и не терять доступ к бюджетным деньгам. На меня опять накатила волна ненависти к своим бывшим коллегам, тем, кто остался в депутатском кресле. От нахлынувших чувств, очень сильно сжал подлокотники кресла. В этот момент выпуклость на кишечнике стала намного ярче, прямо алой и начала пульсировать. - Да, ось як вона реагуе, - сказал голос. - А ось и печинка, яку ты вбиваешь тым лекарством от своей болезни. Я действительно увидел, что печень по краям тоже пульсировала ярко алым цветом.
- Ладно, на сёгодни фатэ, - сказал голос и я опять услышал щелчок. Снова был в той комнате, а передо мной сидел мальчик. Удивлённо осмотревшись вокруг, никого больше не увидел.
- А где Димитрий? – спросил я. - Це, я, - спокойно сказал мальчик, похожим, но детским голосом. - Но ведь со мной беседовал мужчина. - Це вам так казалося, тому, шо представлялы Димитрия мужчиной. Якшо б я зразу сказал, шо це я, вы бы пишли. - Однозначно. Потому что все знахари - шарлатаны.
- А чому тоди прыехалы? - Скорее от скуки. Я один. Бизнес меня больше не интересует. А профессор порекомендовал.