– Но какая-то одежда у тебя все же должна быть, – возразила Антония.
– В том-то и дело: вы вправе так думать, и на самом деле, какая-то одежда у меня была, но я заложил чемодан.
– Ну и что? – равнодушно сказала Антония.
– Вот и все, если кратко. Что за смысл держаться за рубашки и всякие там вещи, если их все равно не в чем везти? Понимаете?
– О Боже! – застонал Кеннет. – Я этого не вынесу!
– Мне кажется, это очень неблагоразумно, – сказал Роджер. – В конце концов, это были не твои вещи. Если бы я стал закладывать твои рубашки, у тебя были бы все основания жаловаться. Это уж, знаешь ли, слишком, если свое собственное имущество загнать невозможно. Скажу больше: если я наследую Арнольдовы деньги, у меня будет возможность никому не в ущерб купить много новой одежды. Но пусть вас не тревожит мысль, будто я особенно хочу остаться с вами, потому что я вовсе не возражаю, я мог бы смириться с гостиницей, будь у меня деньги. Предположим, если бы вы мне дали взаймы немного – скажем, пятьдесят фунтов, чтобы я мог пока перебиться.
– Как же, сейчас! – саркастически заметил Кеннет. – Ты никогда в жизни не отдавал долгов!
– Совершенно верно, – согласился Роджер с безупречной вежливостью. – Но я был бы не против того, чтобы отдать вам, будь у меня двести пятьдесят тысяч фунтов.
– Ну, я рисковать не стану, – сказал Кеннет. – Пойди выклянчи у Джайлза. У меня тебе выудить ничего не удастся.
В этот момент дверь открылась, и вошла Мергатройд – она собиралась убрать со стола.
– Ты только посмотри, что случилось, Мергатройд, – шутливо сказала Антония. – Ну разве не пакость?
– Сколько раз я вам говорила, нельзя употреблять такие… – начала Мергатройд, но тут увидела Роджера и вскрикнула.
– Привет, Мергатройд, – сказал Роджер с сонной извиняющейся улыбкой. – Ты все еще жива?
Мергатройд, казалось, онемела. Она проглотила слюну – раз, другой и наконец произнесла глухим голосом:
– Я так и знала. Спросите у мисс Лесли: вчера я видела в своей чашке дурные вести, ясно, как на ладони. Помяните мое слово, говорю я ей, что-то ужасное движется в наш дом.
– Многие люди смеются над гаданием по чайной чашке, – заметил Роджер с любопытством. – Хотя я сам всегда думал: в этом что-то есть. Знак, что ли. Ты мало изменилась. Конечно, потолстела, но я, во всяком случае, тебя бы узнал.
– Я просила бы вас обойтись без замечаний по моему адресу, мистер Роджер! Зачем вы приехали домой, вот что я хотела бы знать? Не то, чтобы мне была особая нужда вас спрашивать. Верно, собрались разнюхивать да выискивать! А еще говорят – гиены! – От гнева голос ее зазвучал громче, и она решительно кончила: – Очень на вас похоже: попытаться унести из-под носа у мистера Кеннета что ему причитается! И молчите! Как по мне, так убирайтесь-ка назад туда, откуда приехали, и поторапливайтесь!
– Да, – сказала Антония, – но у него нет одежды, и он сказал, что останется у нас.
– Только не в этом доме! – заявила Мергатройд.
– Я не буду попадаться на глаза, – заверил ее Роджер. – Ты меня и не заметишь.
– Только если вы окажетесь за дверью, – был мрачный ответ.
Вайолет встала из-за стола и медленно пересекла комнату.
– Не кажется ли вам, что все это немного недостойно? – сказала она спокойно. – Кеннет, дорогой, перестань шагать и попытайся внять голосу разума. В конце концов, не во власти бедного мистера Верикера оказаться мертвым! – Она улыбнулась Роджеру и мило добавила: – Это ужасная пара, не правда ли? Вы не должны обращать внимание на их разговоры. И никто не предложил вам чаю! Хотите чаю?
– Нет, – откровенно сказал Роджер. – Вот если бы в доме было виски с содовой, я бы не отказался.
– Конечно, я сейчас вам налью, раз эти грубияны совсем забыли о своем воспитании, – сказала она.
Кеннет глянул на нее озадаченно:
– Милая девочка, до тебя дошло, что это значит? – спросил он. – Ты хотя бы поняла, кто он?
– Да, дорогой, прекрасно поняла, – отвечала Вайолет, направляясь к буфету и открывая одну из створок. – И если я могу придать этой встрече пристойный вид, то вы, я думаю, тоже. Вы скажите, когда хватит, мистер Верикер?
– Это будет неслыханно, если он скажет, – заметил Кеннет.
– Хорошо, Кеннет, – сказала Вайолет авторитетным тоном. – Вот столько, вы любите так, мистер Верикер?
– Я люблю по-всякому, – просто ответил Роджер. – Забыл ваше имя, но спасибо вам.
– Уильямс, – сказала она. – Вайолет Уильямс. Боюсь, очень обыкновенное имя.
– Да-да, их-то как раз и труднее всего удержать в голове, – сказал Роджер. – Ну, всем – удачи! Ваше здоровье!
Родственники ничего не ответили. Мергатройд, возмущение которой было направлено на Вайолет, изображавшую из себя хозяйку, вдруг сказала:
– Так что же будем делать, хотела бы я знать?
– Обо мне не заботьтесь, – сказал Роджер. – Я очень неприхотлив. И потом, я не думаю, что задержусь здесь надолго. Я намерен снять себе квартиру.
– Зачем беспокоиться? Разве дом Арнольда тебе мал? – сказал Кеннет.
– Он мне не нравится, – ответил Роджер с удивительной для него решительностью. – Он совершенно не в моем духе. Я вот что подумал: отдам-ка я его тебе и Тони.
– Спасибо. Нам он не нужен.
Мергатройд, пребывавшая в размышлении, сказала немного спокойнее:
– Я думаю, пускай лучше остается. Не то будет таскаться по городу, как настоящий бродяга. Он может спать на раскладушке в кладовке.
– Мне понадобится пара пижам Кеннета, – заявил Роджер.
– Если ты останешься здесь, то я ухожу, – заявил Кеннет.
– Никуда ты не пойдешь, – сказала Антония. – Не собираюсь я с ним одна управляться.
– Хорошо, давай вместе уедем. Поехали сразу в Швецию!
– Не могу. Кто будет смотреть за собаками?
– Проклятые собаки!
– У вас много собак? – спросил Роджер, оглядываясь вокруг. – А какой породы?
– Бультерьеры, – лаконично ответила Антония.
– Как-то мне это не нравится. Однажды меня укусила собака, и мне сказали, что это был бультерьер. Не хочется с ними больше встречаться.
– Давайте впустим собак, – сказал Кеннет, повеселев. – Никогда не знаешь, где твое счастье.
– Что за мальчишество, Кеннет, – вмешалась Вайолет. – Не мне предлагать что-либо, но не кажется ли вам, что следует сообщить о случившемся мистеру Каррингтону?
– Неужели дядя Чарльз еще не умер? – удивился Роджер. – Я не хочу его видеть. Последний раз он наговорил мне разных пакостей, которые я, к счастью, позабыл.
– Ты его и не увидишь, – сказала Антония. – Все наши дела много лет назад были переданы Джайлзу.
– Ах, Джайлзу! – сказал Роджер. – Против него я ничего не имею. Помнится, он был вовсе неплохим малым. Я учился с ним в школе.
– Да, пока тебя не выгнали.
– Ты все спутал, – сказал Роджер. – Это было в Оксфорде. Вот там я действительно попал в беду. Позабыл подробности, но было много разных неприятностей. По правде сказать, мне всю жизнь здорово не везло. Нет, я не жалуюсь.
Видно, Антония сочла удачным предложение Вайолет и отправилась в другой конец мастерской позвонить Джайлзу. Джайлз подошел сам, и Антония, услышав его голос, сказала без всяких предисловий:
– Джайлз, что ты делаешь? Если не занят, лучше приезжай к нам сразу.
– Это нужно? А что случилось?
– Жуткая мерзость. Объявился Роджер!
– Что?!
– Роджер. Он вовсе не умер. Он здесь.
На минуту воцарилось удивленное молчание. Потом Джайлз сказал дрожащим от смеха голосом:
– Какое несчастье!
– Да, это ужасно, – продолжала Антония. – Мы понятия не имеем, что делать.
– Бедняжка Тони. Боюсь, ты ничего не сможешь сделать.
– Тебе хорошо смеяться, а он сказал, что не уйдет, пока ты не одолжишь ему денег. Ты не мог бы принести сразу немного? Он просит пятьдесят фунтов, но я думаю, обойдется и двадцатью. У него совсем нет одежды.
– Как – совсем никакой?
– Да нет, дурак ты, что ли, конечно, он одет! Но у него нет пижам и всего такого.