– Сдавайся, Мередит! Ты никому не принесешь больше вреда, - пот застилал глаза. Гаррет тяжело опирался на собственный меч, пользуясь моментом и переводя дух.
Но охваченная безумием красного лириума женщина его даже не слышала, вновь атакуя с бешеной силой. Удары её меча прорубали даже тяжёлые каменные плиты, которые ломались и осыпали всех острой крошкой гранита. Крики со всех сторон оглушали, приходилось следить в оба, чтобы не попасть под чужую руку. Гаррет оттеснял врагов выше, к руинам. Где-то сбоку мелькал гибкий и опасный Зевран, пришедший им на помощь вместе с Лелианой. Каллен был растерян и по большей мере просто защищался — весь его привычный уклад сейчас превратился в пыль, и он не мог выбрать какую-либо из сторон.
Гаррет прижимал ладонь к глубокой ране на плече, раздражённо сплевывая горчащую слюну. Он мысленно молился всем богам, каких мог вспомнить, о том, чтобы у Андерса все было в порядке.
Судя по алым отсветам, Мередит вновь тянула силу из меча, оживляя статуи и наколдовывая очередную катастрофу. Нужно было действовать.
Прямо сейчас.
Переведя дыхание, Гаррет вскинул меч и закричал, привлекая внимание обезумевшей женщины на себя.
***
Забрать Андерса оказалось не так сложно — Дориан и Донник подняли его на руки и вывели мага с площади практически сразу. Казалось, что Мередит и вовсе потеряла интерес к целителю после того, как увидела собственными глазами его казнь.
Авелин шла впереди, оттесняя встречавшихся врагов на узких улочках щитом; при необходимости ей приходилось пользоваться и мечом, хотя она и старалась лишний раз никого не убивать.
– Как он? - уловив момент, стражница обернулась к мужчинам, тревожно глядя на повисшего сломанной куклой блондина.
– Дерьмово, - Дориан оскалился, уже просто не в силах выбирать выражения.
Руна, полученная от Сэндала, действовала, но не останавливала полностью кровь, которая уже насквозь пропитала его мантию на спине. Собственная магия как могла пыталась излечить тело Андерса, но её не хватало. Мужчина слабел на глазах, бледнея и всё медленнее реагируя на голос Дориана. Авелин заметно ускорила шаг. К счастью, многие в городе знали её и уважали, поэтому просто уступали ей дорогу, несмотря на то, что глава стражи помогает тому, кого Мередит приказала казнить. Дом Хоука был ближе всех к многострадальной площади, но даже дорога до него показалась бесконечной. Все слуги были предварительно отправлены по домам или же скрылись в убежище, которое устроил для них Гаррет. Дом был полностью пуст и никто не попытался напасть на него за такое короткое время.
Дверь распахнулась от удара ногой. Авелин осталась внизу, а Дориан, при помощи Донника, понес свою драгоценную ношу наверх. Целителя они опустили на кровать и он слабо застонал от боли. Павус с недовольством увидел, как черные росчерки скверны уже виднелись на шее, поднимаясь ближе к лицу.
– А теперь уходите, - Донник удивленно замер, непонимающе глядя на тевинтерца. – Бери Авелин и спешите к Хоуку. Ему нужна ваша помощь, а мне не нужны лишние свидетели. Ну же, иди!
Последнюю фразу Дориан едва не прокричал, выталкивая мужчину из спальни и захлопывая за ним дверь. Можно было попытаться объяснить и действовать повежливее, но времени не было. Ему нужно было приготовиться, а Андерс слабел слишком быстро. Тевинтерец паниковал, но всё же пытался взять себя в руки. Сначала зелье, потом заклинание. Пока он не излечит блондина, о перемещении во времени даже не было речи — организм просто не выдержал бы еще одного всплеска магии. Да и не только в этом была главная задача Дориана. Он поднял руку и прикрыл глаза, концентрируясь на собственной магии. Ошибаться было нельзя — слишком большой была цена, и второго раза у него могло и не быть вовсе.
Угольно черный шар, больше напоминающий плотный дым, сконцентрировался на его ладони, которая тут же опустилась на слабо вздымающуюся грудь Андерса. Тот страшно захрипел и распахнул глаза в ужасе.
– Прости… Держись, пожалуйста. Держись, сокровище моё, - Дориан с силой прижимал к кровати содрогающегося от боли блондина, совершенно не замечая, как по собственным щекам бегут слёзы.
Тевинтерец смотрел на чужую боль и судороги некогда сильного тела, скрипел зубами, но не позволял себе остановиться, сосредоточившись на собственной ладони. Это был необходимый шаг. Как только Андерс замер и его удивленные и испуганные глаза словно погасли, Павус сжал пальцы в кулак и потянул руку на себя с огромным усилием, чувствуя, что словно схватил целый пучок нитей или каких-то жил и пытается разорвать их. Не хотелось даже думать о том, что он творит — всё внимание только на прилагаемые усилия. Постепенно невидимые нити рвались, и тянуть руку становилось всё проще. В сжатой в кулак ладони виднелось что-то маленькое и сияющее — и невообразимо тёплое. Небольшая сфера слегка пульсировала в такт сердцу, которое остановилось в тот же момент, когда Дориан сумел преодолеть сопротивление и забрать чужую душу.
– Я позабочусь о тебе, родной, - он поднёс к дрожащим губам сферу и невесомо коснулся её поцелуем, тут же прикладывая ладонь к собственной груди. Сфера мягко растворилась в нём, словно её и не было.
Тевинтерец замер, привыкая к необычному чувству и ощущениям чужих мыслей в голове. Без чётких фраз: исключительно образы и эмоции, которые было крайне сложно ухватить. Новое сознание не пыталось захватить его или подавить — скорее осторожно осваивалось, с нежностью касаясь сущности Дориана где-то глубоко в его голове. Но маг помнил, что именно сейчас нужно было торопиться вдвойне — иначе позже он просто не сможет отделить чужой дух от себя, не нанеся вреда.
Прежде чем Павус успел что-то сделать, комнату наполнил свет и перед тевинтерцем появился дух Справедливости, на этот раз абсолютно чистый и наполненный своей прежней силой. Дух печально смотрел на мёртвое тело на кровати и качал головой, словно не понимая, как это произошло.
– Ты всё-таки решился на это, - казалось, что голос Справедливости не произносится вслух вовсе, проецируясь сразу у него в голове. – Лишенный его души, я покинул его тело, а лишившаяся жизненной подпитки скверна вскоре уничтожит сама себя. Теперь я свободен.
– Постой, - Дориан уверенно вскинул голову, поднимаясь на ноги. – Я освободил тебя, но прошу выполнить мою последнюю просьбу. Излечи его тело. В качестве твоей благодарности за те годы, что вы с ним существовали вместе.
Дух удивлённо взглянул на мага и Дориан не мог не отметить на сияющем лице совершенно Андерсовскую мимику и эти безумно знакомые поднятые в удивлении брови.
– Но его тело мертво, а дух заключён в тебе. Мёртвым уже не важна красота тела.
– Просто сделай это. Прошу, - Дориан вздрогнул, отчётливо ощутив в голове удивление Андерса. Интересно, они со Справедливостью также ощущали себя? – Твоя магия полностью вернулась к тебе, и исцеление его ран для тебя не должно быть проблемой.
Справедливость медлил, не моргая, изучая бледного и словно постаревшего враз Андерса. Человек рядом с ним просил бессмысленные и совершенно абсурдные вещи. Но, пожалуй, за те годы, что дух существовал в мире смертных, он понял что для них подобные нелогичные вещи могли быть крайне важными. Люди были весьма сентиментальны и эмоциональны, а Андерс всегда жил этими эмоциями, попутно знакомя с ними и духа. Подняв руку, Справедливость засветился ярче, и вскоре его сияние плотным коконом окутало тело целителя. Время шло, но действие магии не прекращалось и никакой возможности подглядеть за ее работой не представлялось возможным.
– Я исполнил твою просьбу, - Справедливость опустил руку, проигнорировав шокированный вдох Павуса. – Прощай, человек. Я благодарен тебе за помощь.
С этими словами дух исчез, и комната тут же погрузилась в полумрак. И даже при таком скудном освещении Андерс уже выглядел иначе. Исчезла его болезненная бледность, заострившиеся скулы и синяки под глазами от истощения. Казалось, даже лицо стало выглядеть заметно моложе. Но рассматривать Дориану было некогда. Он бросился к столу и выхватил слегка помятый пергамент. Длинное заклинание с трудом запоминалось, поэтому мужчина предпочёл прочесть его по бумаге, чтобы максимально обезопасить себя от ошибок. И теперь требовалось провести все действия в обратном порядке, вырвав чужую душу из собственной груди и опустить её в родное тело. Андерс мысленно кричал от боли, но никак не мог помешать столь болезненной и кошмарной процедуре. Дориан мысленно успокаивал, сам морщась от страха того, что он может ошибиться и вынет сперва собственную сущность. Струны собственной души уже были видимыми и буквально звенели от напряжения. Окутанные магией, они не желали выпускать добычу. Казалось, даже волосы на голове шевелятся от самого осознания происходящего. Всё тело Павуса противилось тому, чтобы его хозяин лишал его души, было больно, невыносимо больно. Где-то на краю сознания Андерс пытался остановить его, готовый уже согласиться на совместное существование, был готов стать частью некроманта, лишь бы тот перестал так мучить и себя, и его душу.