— Оставь, — придержал Войнич за руку младшего, дернувшегося к командиру, — Пусть спит тут. Пойдем лучше скажем, чтобы часа через два ему сбитень принесли и бульон.
***
Через пару дней Риз почти пришел в себя и приказал заложить повозку, заодно и, предупредив няню, чтобы собрала девочку. Не то чтобы он хотел, но так как Тиа маг, то вариантов было всего два — наложить печать, или найти сильного мага, чтобы присмотрел за ней. И чтобы он не выбрал, ехать ему все равно к эльфам. Да и кроме этого там было чем заняться. Ему нужно было передать письмо короля, его там ждал Дирт, и он надеялся застать там Азавию.
Войнич и Нарус наотрез отказались возвращаться в лагерь без командира. И он их прекрасно понимал. Может король и сделает ему уступку, на такую задержку, но вот его подчиненным вряд ли так повезет.
Еще до обеда, небольшая повозка и три всадника, покинули замок Дивейн и взяли курс к устью большой сумрачной реки.
Глава четвертая. Фирафель
Безмятежная лиловая река, по-прежнему толкала свои воды к океану, посередине золотого леса. Риз стоял на холме, в том самом, любимом месте Ру, в котором по вечерам собирались светлячки. Обычно, их семейство, приезжало сюда раз в год на праздник. Сначала с одним сыном, потом с двумя, а потом и с дочерью. Они с Ру старели, дети росли, а Дол Фираэл оставался неизменным, как и населявшие его эльфы.
Звуки флейты замолкли, и Луаз поднял на него свои лиловые глаза. Которые вмещали в себя гораздо больше, чем все воды текущей внизу реки.
— Сочувствую твой утрате, — тихо произнес он, а Риз сжал челюсть и кивнул в ответ. Нашарив за отворотом куртки письмо Люциуса, он протянул его эльфийскому королю.
Тот вздохнул, забрал, но прежде чем распечатать и прочесть, поинтересовался:
— Это действительно необходимо? Я могу отказаться?
— Я считаю это бессмысленным и вредным, — абсолютно ровным голосом произнёс герцог, — И да, можешь. Но тогда мои дети останутся еще и без отца.
— Я уже начинаю жалеть, что решил «сблизиться» с людьми, — нахмурился Луаз, пробегая строчки глазами, — Но, слава святым рощам, и ты, и твой король люди, и совсем скоро вы уже не сможете меня шантажировать, по причине вашего отсутствия в этом мире.
— Ты как всегда мил и оптимистичен, — чуть заметно поклонился ему Риз, но, не смотря на это и саркастичный тон, его лицо оставалось совершенно серьезным.
— Я напишу ответ завтра, — Луаз прищурился, внимательнее оценивая собеседника, — Но ты ведь не только за этим приехал?
— Мне придется забрать Дирта. Он готов? — не став накручивать реверансы, прямо ответил Дивейн.
— Если ты про его способности, то да, — Луаз все еще смотрел ему прямо в глаза, и сквозь них словно прожигал душу, но Риз и не подумал бы отвести взгляд, — Вот только он слишком молод для войны, даже по вашим людским меркам. Но и это еще не все?
— Не все, — согласился герцог, — Еще у меня есть просьба, хотя мне почему-то кажется, что ты уже знаешь?
— Знаю, — прошипел сквозь зубы эльф и отвел глаза, а Риз внезапно почувствовал дикое облегчение, — Дирт же мой ученик, — Луаз вздохнул, — Я присмотрю за девочкой.
— Тиаят, — ответил на не высказанный вопрос Риз, а потом и на еще один, — Лари её так назвал.
— И как? Попал? — поинтересовался король, и теперь на его губах мелькнула тень улыбки. Если боль не личная, то эльфы не могут долго пребывать в унынии. Уж такие вот они есть. Зато если личная, герцог непроизвольно передернул плечами вспомнив Лафи.
— Сам увидишь.
***
Дирт рассматривал маленькое существо, тихонько сопевшее в кроватке. Красными, волосы останутся недолго, это лишь следы сильной магии, но даже если его сестра станет больше похожа на всех остальных, она ему не нравилась. И не только по той причине, что осталась жива, а мама нет, но было в крохе слишком много огня. Как мать вообще на это решилась? Или сила в девочке пробудилась не сразу?
Письмо, отправленное отцом, не сильно опередило его самого, всего-то на недельку, и парень до сих пор пребывал в шоке. Он считал себя уже взрослым, и старался не плакать. Да и стоило себе уже признаться, он и сам не понимал, что сейчас у него на душе. Он любил маму, тут и сомнений быть не могло, но боль была глухой, ноющей, словно застарелая рана. Может это потому, что он уже четыре года не живет дома? И родителей видит очень редко?