Приземление вышло не самым удачным. Я растянулся на каменном полу, едва не разбив лицо о твердую поверхность. Но это было такой мелочью по сравнению с ощущением безопасности. Как же хорошо, когда никто на тебя не нападает, не испытывает на прочность, и не рассматривает как добычу.
Мы, в наше довольно безопасное время, отвыкли постоянно ожидать подвоха от окружающего мира. С усердием, достойного лучшего применения, выдавили на задворки жизни все природные опасности. Нет хищников, нет лесных пожаров возле дома, даже войны, идут где-то там, далеко, не у нас. Мы привыкли жить в безопасности, даже гипотетические гопники, которые могут отобрать телефон в темной подворотне, встречаются в реальной жизни не так уж и часто, особенно если не бродить, где не надо.
Мы отвыкли жить в страхе и это хорошо. Пусть так и будет.
Портальная комната пустовала, лишь тени, рождаемые огоньками ламп, колыхались на полу и стенах. Тишина и покой, я практически впитывал их, наслаждаясь каждым мигом.
Дыхание постепенно пришло в норму. Никогда мне не приходилось с такой скоростью, на износ, разрывая мышцы. Не зря начал тренироваться, ой не зря. Умение быстро уносить ноги, чувствую, мне еще ни раз пригодится.
Поднявшись с земли, я отряхнул одежду, и направился к выходу. К моему удивлению и негодованию, дверь оказалась заперта. На громкие крики и стуки по железной поверхности никто не откликался.
– Вот ведь уроды конченные! – Эмоции зашкаливали. Мало того, что меня запихнули в мир Сехмет, будь он неладен, так еще и выпускать не торопятся, сволочи.
Минут десять я возмущался, периодически пиная невезучую дверь.
Наконец, замок щелкнул и в проеме показался Вильгельм:
– Пошли, мастер ждет тебя.
– Какого хрена вы меня тут заперли?! – Негодовал я.
– Не заставляй его ждать. У тебя пять минут, чтобы переодеться. Я буду возле лифта.
Ответа на свой вопрос я так и не дождался. Вильгельм невозмутимо развернулся и покинул комнату. Пришлось идти за ним – злить Анастасиуса и правда не лучшая идея.
В отведенное время я почти уложился, скидал в рюкзак камуфляж, берцы, остальную мелочевку и вместе с Вильгельмом отправился в кабинет Бруцкого. В руках оставался только компас и нож, который хотелось воткнуть в спину моего сопровождающего по самую рукоять. Душу разрывала бессильная злость. Наверное, так выходил пережитый страх.
В кабинет я вошел один, Вильгельм, как и в прошлый раз, предпочел остаться снаружи.
– Нус, посмотрим, что ты нам принес на этот раз. – Бруцкий требовательно протянул руку. Догадаться, что ему нужно, не составило труда. Нож и компас легли в широкую ладонь.
Процедура извлечения энергии повторилась. По лезвию пробежали молнии, собрались в каплю и упали на дно колбы.
– Немного, – скривился Анастасиус, – конечно больше чем в прошлый раз, но я рассчитывал на большее.
Пока, Бруцкий совершал манипуляции с оружием, я думал, стоит ли говорить о поглощенной мной энергии. С одной стороны, хотелось прояснить ситуацию, с другой – я помнил о боли, которую Анастасиус может причинять. Вдруг, он придет в ярость, от того, что кролик умер не от ножа?
Изумрудная капля упала в колбу, жидкость едва скрыла дно, а я так ничего и не решил.
– Свободен, жду через неделю, награду получишь у Вильгельма. – Бруцкий явно потерял ко мне интерес.
– А моя рана, – я указал на руку, – может ее надо вылечить, что если туда зараза какая-нибудь попадет?
Анастасиус замер, складывалось ощущение, что он прислушивается к чему-то, а затем произнес.
– На твоей руке царапина, не заслуживающая внимания, а на счет бактерий и вирусов мира Сехмет можешь не переживать, они нам не опасны. Все, свободен!
Пришлось подчиниться, Анастасиус явно терял терпение. Ну его к лешему, покалечит ненароком. Конечно вылечит потом, но действительно: ну его к лешему.
В приемной Вильгельм, как и обещал Бруцкий, выдал мне бумажный пакет, и кажется я знал, что там лежит.
Гонорар, мне хотелось это так называть, составил те же пятьдесят тысяч. Деньги грели карман, пока я возвращался домой, но особой радости не вызывали.
Такси не стал вызывать. Хотелось развеяться, а монотонный стук трамвайных колес всегда меня успокаивал, настраивал на размышления. К тому же суббота – людей в общественном транспорте не много, никто не стоит над душой, не пахнет отвратительным одеколоном и не щекочет пышными капюшонами.
Я сидел на ободранном сиденье трамвая и задумчиво смотрел в окно. Мимо проплывали дома, витрины, незнакомые люди, машины. Город жил своей размеренной жизнью.
Мы крутимся в этом муравейнике, стараясь не замечать окружающих. Сознательно обезличиваем всех, кто нам не знаком. Так проще, удобнее, а ведь каждый человек в нашем мегаполисе строит какие-то планы, любит, ненавидит, мечтает о чем-то.