— Нет, — покачал головой Эран. — Я бы с радостью, но я слишком хорошо знаю Коцюбу. Мы не сможем его отпустить.
— Значит, убьете? Да? — крикнул Грин. — Гады вы, фашисты!
— Однако, характер у твоего сына, — крякнул Эран. — Весь в отца.
— Ничего. Перебесится, и будет с нами, — улыбнулся отец Грина. То, что тот, о ком они говорят, стоит перед ними, сверля их полным ярости взглядом, их не смутило. Они говорили о Грине так, будто его не было. — Сам же сказал — не дурак. — Грин сверкнул глазами, и уже хотел было ответить резко, но вспомнил слова Вайнштейна, и прикусил язык. Отец заметил это, и переглянулся с Эраном. Уходя с кладбища, Грин думал о том, не привиделся ли ему одобрительный кивок Эрана напоследок. Если не привиделся, то все отлично. Идея Вайнштейна сработала.
Когда Вайнштейн сказал, что индиго отказались помочь Эли, они тут же перестали существовать для Грина. Грин выбросил их из головы, как когда-то Илью Вишневецкого. Эли становилось все хуже. Привезенные Грином лекарства не помогали. Он умирал. Неестественная тишина повисла над домом. Все вдруг стали ходить на цыпочках, и говорить шепотом, словно боясь потревожить покой умирающего. Ненадолго приходя в сознание, Эли слышал эту тишину, и хрипел, корчась от боли: «похоронили, заживо похоронили».
— Еще два-три дня, и все, — сказала Алина Грину, выйдя из комнаты, где лежал Эли. Она без сил опустилась на стул, уронив руки. Бледная, как смерть, Марина, услышав приговор, только вздохнула. В этот момент внизу хлопнула входная дверь.
— Кто там? — встревожился Грин, и потянул из кобуры пистолет. Все домочадцы были наверху, младшие уже спали. Гости обязательно позвонили бы в звонок у ворот. Грин прижался к стене, держа ведущую на лестницу дверь под прицелом. Послышались шаги, кто-то поднимался по лестнице, совершенно не скрываясь. Шаги звучали знакомо, и Грин опустил пистолет.
— Это Вайнштейн, — успокоил он женщин. Марина, тоже схватившаяся было за оружие, опустила винтовку. Вошел Вайнштейн, а за ним — Грин не поверил своим глазам, вошел Габи. Не говоря ни слова, Габи проследовал в комнату, где лежал Эли. Вайнштейн остался в гостиной. Женщины тут же обступили Вайнштейна, забрасывая его вопросами.
— Вайнштейн, это ты его уговорил прийти? — спросил Грин, когда все немного успокоились. Марина побежала собирать Вайнштейну вещи, а Сарит пошла на кухню, готовить гостям еду.
— Нет, — отрицательно мотнул головой Вайнштейн. — Они сами решили. Я не могу на них влиять. Коцюбу они еще как-то слушали, а меня — ни в какую. Молчат целыми днями. Сядут в кружок, как истуканы, и молчат, телепаты хреновы.
— Мда, — протянул Грин. — Скучно, наверное?
— Нет! Не скучно. Очень интересно. Джек отличный собеседник. Ты и представить себе не можешь, до чего потрясающий ум.
— Так ты же говоришь, что они тебя не слушают?!
— Не слушают, — вздохнул Вайнштейн. — Не потому, что не уважают. Мне просто нечего им сказать. Они — дети, а находятся на таком уровне, до которого мне в жизни не дорасти. Вот Габи пришел помочь — как ты думаешь, почему? Они смотрят на нас, и видят в нас детей, которых нужно беречь, и защищать. И они правы, вот что самое страшное. Я стал смотреть на мир их глазам, и знаешь что?
— Нет, — отрицательно мотнул головой Грин.
— Мы уроды, Грин. Вся наша цивилизация, весь наш образ жизни… Все то, как мы относимся друг к другу и к миру вокруг нас, все кривое. И Песец к нам не просто так пришел…
Габи с Мариной вышли из комнаты. Вайнштейн замолчал. Габи был неестественно бледен, и пошатывался. Голос, впрочем, у него был твердым.
— Он будет жить, — сказал Габи.
— А ходить он будет? — задал Грин вопрос о том, что его больше всего волновало.
— И ходить будет, но не сразу, — ответил Габи. Грин кинулся в комнату к Эли. Тошнотворная вонь чуть не сбила его с ног. Эли спал. В мусорной корзине у изголовья кровати грудой лежали пропитанные гноем бинты. Алина тампоном вытирала ноги Эли. Грин не поверил своим глазам: почерневшая ткань отваливалась пластами, а под ней проглядывала розовая кожица.
— Охренеть, — прошептал Грин.
— Чудо, правда? — также шепотом ответила Алина. Грин вышел в гостиную, чтобы не мешать. Габи и Вайнштейна в комнате не было. Они ушли не попрощавшись. С тех пор индиго стали иногда появляться в Поселке. Однажды пришел сам Джек, и не к кому-нибудь, а к Эрану, в Форт. Провел он там несколько часов.
Спустя два дня после визита Джека, Грина вызвал к себе отец. За ним приехали трое гвардейцев на джипе, подождали, пока он оденется, и отвезли в Форт. В Форте, в окружении гвардейцев, стоял Эран и отец Грина. Там же стояли два бронетранспортера, вокруг которых суетились солдаты. Грин подошел к отцу, и поздоровался.
— Куда-то собираетесь? — спросил Грин.
— Да, собираемся. И ты с нами поедешь. Съездим тут… в одно место.
— А я вам зачем понадобился?
— Нам нужен свидетель, — непонятно сказал отец. Грин пожал плечами, и отошел. Солдаты один за другим скрылись внутри бронетранспортеров. Из дверей оставшегося целым здания показались двое гвардейцев. Они кого-то несли на носилках. Когда они подошли ближе, Грин увидел, что на носилках лежал Коцюба. Глаза Коцюбы были закрыты, рука безвольно свисала. Гвардейцы погрузили Коцюбу в бронетранспортер. Грин шагнул вперед, намереваясь залезть внутрь вслед за ними. Он уже прикидывал, как бы половчее освободить Коцюбу, но планам его не суждено было сбыться.
— Нам туда, — рука отца легла Грину на плечо, и развернула в сторону второго бронетранспортера. Грин с неохотой подчинился. Вслед за отцом он залез внутрь. Хлопнула тяжелая дверца, взревел мотор, и бронетранспортер, лязгая гусеницами, тронулся с места. Отец сидел напротив Грина, возле отца, насупившись, сидел Сергей, в Семье которого Грин жил, пока не попал к Коцюбе. После того, как Республики не стало, Грин несколько раз видел Сергея на улице. Потом прошел слух, что его арестовали. Слух, судя по виду Сергея, был верный. Небритое лицо, мятая и грязная одежда указывали, что он не один день провел в заключении.
— Куда мы едем? Что вы собираетесь делать? — перекрикивая рев мотора, спросил Грин. Окна в бронетранспортере не предусмотрены, поэтому о пункте назначения ему оставалось только догадываться.
— Там увидишь, — ответил отец, и откинулся на спинку сиденья.
— Никогда не любил бронетранспортеры, — прокричал Эран, подмигнув Грину. — Железная банка без окон. Тряска, вонь, и постоянное ожидание выстрела из гранатомета. То ли дело на своих двоих, пешком!
Пунктом назначения оказался порт. В начале этого лета Грин уже был здесь. Илья Вишневецкий отыскал относительно целую яхту, и восстановил. На первый выход в море были приглашены все члены Комитета, и их Семьи. Грину пришлось поехать, хоть он и пытался отказаться. Прогулка на яхте закончилась грандиозной пьянкой. Яхту поставили не в «марине» — специальной гавани для яхт, а у уцелевшей портовой стенки.
— Давайте его сюда, — приказ отец гвардейцам, и те вытащили из второго бронетранспортера бесчувственное тело Коцюбы. Сергей подобрался, но на плечи ему легли ладони двух здоровенных гвардейцев.
— Вас привезли сюда, как свидетелей того, что мы собираемся сделать, — сказал Эран, обращаясь к Грину и Сергею. — Мы решили отпустить Виктора Коцюбу, но так, чтобы он никогда сюда не вернулся.
— Что это значит? Что вы задумали, уроды? — спросил Сергей. Эран сделал знак рукой, и один из гвардейцев врезал Сергею в солнечное сплетение стволом винтовки. Сергей согнулся, и упал на колени.
— Сейчас, на ваших глазах, мы погрузим Коцюбу на яхту, — Эран показал на яхту Вишневецкого. — В навигатор яхты заложен маршрут. Яхта успеет уйти далеко, прежде, чем Коцюба проснется. Навигатор мы заблокировали, пользоваться им невозможно. Коцюба никогда не найдет дороги назад.
— Но это же убийство! — ахнул Грин. У него закружилась голова. Он подумал, что спит. Происходящее казалось нереальным. — Почему бы вам просто не застрелить его, ведь это тоже самое?
— Мы бы с радостью, — ухмыльнулся Эран. — Но у вашего вождя нашлись защитники. Мы обещали отпустить его целым, и невредимым, и мы сдержим слово. Давай! — махнул он рукой гвардейцам. Те затащили Коцюбу на яхту. Один гвардеец остался у руля. Отдали швартовы. Чихнув, заработал двигатель, за кормой яхты забурлила вода, и яхта медленно отошла от стенки. За яхтой, на буксире, тянулся водный мотоцикл. Гвардеец вывел яхту их гавани, за мол, и вернулся на водном мотоцикле. Яхта продолжила свой путь, превратилась в пятнышко на горизонте, и исчезла совсем.