Ночью Катю посетил очередной кошмар. Она наблюдала, как под барабанную дробь люди привязывали девушек к деревьям. Хотелось развязать несчастных, предупредить и спасти, но она не имела власти над чужим телом и разумом. Та, в чьем теле оказалась Катя опасности не чувствовала и за всем наблюдала, словно находилась в театре и смотрела спектакль.
Когда люди ушли, появилась чёрная тень. Та самая, которая вырывала людям сердца. И Катя с содроганием ожидала начало кровавой бойни. Под чёрной тенью скрывался уже знакомый ей Эфо, но та другая смотрела на него, затаив дыхание.
«Она в него влюблена?» – уловила чужие эмоции как свои Катя.
Да, любила, безнадежно и безответно. И то, что Катя считала ужасным, той другой казалось прекрасным. Каждое движение хранителя заставляло её сердце замирать от томящей боли и страха перед запретными чувствами к лесному чудовищу.
«Неужели я в матери Рады?» – наблюдала Катя, стараясь не обращать внимания на бушевавшие чувства несчастной влюбленной.
И удивительно, что хранитель не устроил кровавой бойни, а подходил к каждой девушке и запускал руку в их грудные клетки, словно те сделаны из воздуха.
- У тебя есть выбор, – зловеще говорил Эфо, – умереть или дать жизнь. Что ты выбираешь?
- Дать…жизнь… – всхлипывала жертва, прежде чем лишиться чувств от пережитого ужаса.
В момент, когда упала последняя девушка, хранитель направился к затаившейся за деревом зрительнице, наивно надеявшейся, что её присутствие не обнаружат.
- Подсматриваем? – и лукавая улыбка, которая злила и радовала одновременно.
- Я уже испугалась, что вы их убьете, - услышала Катя… свой собственный голос.
- Идем, – он едва не коснулся её плеча, но убрал когтистую руку за спину.
Влюбленная девушка разочаровано поджала губы. Именно прикосновений ей хотелось, а еще сильнее, чтобы хранитель обнял её и прижал к себе.
Они вышли к ручью, где Эфо сполоснул холодной водой лицо и шею.
- Это была иллюзия? – не удержалась от вопроса зрительница. – Ну… когда вы руку…
- Нет, мы обладаем способностью принимать незримую бестелесную форму и вселяться в живых существ, потому нас и называют духами.
- Зачем вам человеческие жертвы? – она присела неподалеку от хранителя. – В чём смысл? Почему не отпустить этих несчастных? Зачем поощрять людей на человеческие жертвоприношения?
- Для нас это вопрос выживания, – положил руку на согнутое колено Эфо. – Нас мало, Катя, а люди пополняют наши ряды молодыми хранителями.
Услышав своё имя, Катя вскрикнула, но её крика никто не услышал. Она по-прежнему оставалась невидимым наблюдателем.
- Завтра состоится выбор хранителей, которые станут отцами, – продолжал Эфо.
Влюбленную подтачивала ревность. Выбор мог пасть на любого. В том числе и на самого Эфо.
- Вам когда-нибудь… говорили, что выбирают… смерть?
Эфо очень быстро оказался возле неё и запустил руку в грудную клетку. От холодного прикосновения его незримых пальцев сердце забилось как пойманная птичка в когтях кота.
- Когда вот так держишь человека за его сердце и смотришь в глаза, – зловеще прошептал Эфо, ловя её взгляд. – И он понимает, что еще мгновение и жизнь оборвется…
О нет, не о смерти думала влюбленная, а о том, чтобы поцеловать склонившегося к ней Эфо. Видимо, он заметил нечто в её глазах, убрал руку и вернулся на прежнее место возле ручья. На его лице отразилось сочувствие и сожаление, но не этого всем существом желала увидеть влюбленная.
- Я… – голос не повиновался ей, и она промычала.
«Я, наверное, кажусь ему глупой и нелепой», - пронеслась паническая мысль.
- А сердца зачем? – всё-таки спросила влюбленная, ощущая, как пылали щеки.
Эфо отвернулся и сделал вид, что ничего не заметил.
- Часто к нам приходят люди с безнадежно больными детьми… сердца нужны, чтобы помочь им излечиться. Жизнь за жизнь. Или ты думала, что мы едим сердца?
- Вообще-то… была такая мысль.
Эфо заразительно рассмеялся.
- Если вы не убиваете, то… откуда берутся сердца?
- Иной раз люди сами нам их приносят. И знаешь, не все хранители поступают так, как я. Если и те, кто убивает всех жертв, охотясь на них как… хищники.
- Это уже какие-то… психи и маньяки…
- Так поступают либо древние хранители, такие как Иро, у которых другие представления о морали, либо хранители-мстители, детей которых убили люди. Убили маленькими. Наша связь с детьми крепче, чем людская. Нам передаются их чувства, иной раз мы слышим их сердцебиение. Особенно страшно, когда убивают первенца, потому что хранитель еще не научился отпускать своё дитя во взрослую жизнь.
- И что происходит, если убивают первенца? – невольно подвинулась к Эфо ближе влюбленная, подавливая желание погладить его по сильной руке.
- Тебя ослепляет ненависть, и злоба мир теряет краски, существует только ты и твоя боль…
- Вы так говорите, как будто сами это пережили…
- Почти пережил. Мать Рады и Деги убили, когда наша старшая дочь начала превращаться. Девочек хотели сжечь на костре. Я до сих пор думаю о том, что мог не успеть вытащить их из огня. В тот момент я хотел сжечь людской городишко дотла. И остановило меня только то, что мой рёбенок плакал от боли…
Кто-то с хохотом упал на Эфо сверху, и ему пришлось прерваться, чтобы поймать нарушителя спокойствия.
- Не люблю, когда он эту историю рассказывает! – услышала Катя тонкий девичий голосок.
- Знакомься, это неугомонное, вечно веселое и жизнерадостное существо – Рада – моя старшая дочь, – представил тонкую как тростинка девушку с синими волосами, с синими веснушками и огромными синими глазами на бледном лице. – А это Дега – моя средняя дочь, – указал он на вторую девушку, похожую на человеческое воплощение солнца.
- Она мне нравится! – сразу заявила Рада, беспардонно разглядывая Катю.
- Она так мило покраснела! – поддержала Дега сестру дружным хихиканьем.
Эфо с улыбкой закрыл глаза и беззлобно обозвал дочерей:
- Болтушки…
***
«Ложь!!!» - голова Кати казалось еще мгновение и взорвется от чужого яростного крика. Она свалилась с кровати, где её вырвало чем-то чёрным и тягучим, похожим на смолу.
«Ложь!!!» - новый приступ боли согнул Катю пополам. Из глаз брызнули слёзы, горло стянула удавка.
- Помогите! – прохрипела Катя, царапая шею и пытаясь разжать железный захват.
Помощь пришла с неожиданной стороны.
- Не двигайся! – приказала материализовавшаяся Лафо.
Хранительница осторожно размотала похожее на змею чёрное щупальце. Освобожденная Катя судорожно вздохнула и отползла подальше от Лафо, крепко держащей извивающегося монстра в руках.
- Что это… за тварь?! – всхлипнула Катя, спиной уткнувшись в деревянную стену.
- То, что вы, люди, называете проявлением злых духов, – хмуро ответила Лафо, заставляя щупальце испариться. – Зачем ты его позвала?
- Что?! – обиженно воскликнула жертва. – Я спала! Я никого не вызывала! Оно напало на меня во сне! Или у вас принято убивать за сновидения?!
Лафо нахмурилась, не комментируя произошедшее.
- Что ему надо от меня?! – не сдавалась Катя.
- Иногда между жертвой и её палачом устанавливается незримая связь.
Не дожидаясь новых вопросов, хранительница растворилась в воздухе дымкой.
Катя с омерзением вспомнила влюбленность, которую испытывала к Эфо во сне:
- Не хватало мне еще превратиться во вторую тётю Олю со стокгольмским синдромом.
Влюбляться в палача по-настоящему в её планы не входило, поэтому значимости глупому сновидению она не придала. Разминая шею и наматывая шарфик, чтобы скрыть от Петра Ивановича отметины, оставленные щупальцем, Катя подошла к окну и посмотрела вниз, где завывали ящерицы. Сетку и веревки она приготовила еще вечером, оставалось только отправиться на охоту и получить ответы на вопросы.
***
Вся поцарапанная и покусанная, но крайне довольная собой, Катя притащила связанных ящериц к дереву. Дахот лениво свесился и пересчитал трепыхающиеся тушки.