Время от времени ребята поглядывают то на нее, то на меня. Они все задают один и тот же безмолвный вопрос. Я поймал ее, поймал в ловушку, но что теперь?
Я не знаю, и это меня бесит. Я не импульсивный человек. И все же я привел ее сюда чисто импульсивно.
Нужно подумать о том, куда я собираюсь ее отвести, но сначала она должна понять, что к чему.
— Давай кое-что проясним, — говорю я ей, сжимая ее волосы в кулаке. — Ты не отходишь от меня и не разговариваешь ни с кем за пределами МК без разрешения. Попытайся сбежать или скажи хоть слово кому-нибудь, и я убью тебя. Понятно?
Ее глаза впиваются в мои, и вся краска покидает ее лицо. Ее горло напряженно работает.
— Я поняла, — бормочет она.
Неприязнь ко мне сочится из каждого слова.
— Хорошо. Ты не глупая воровка. Так ты будешь в безопасности.
Мы подходим к задней двери, и они оба все еще пытаются открыть ее. Снова стук, снова стоны и еще один крик девушки Пипа.
Страйкер хихикает. Чёрт, иногда он такой десятилетний мальчик.
Рядом со мной Арсон одаривает меня широкой улыбкой и шевелит бровями.
Я качаю головой.
— Это ты сказал ему, чтобы он пошел трахаться со своей девушкой, — напоминает мне Арсон.
Он прав, я так и сделал, но это не значит, что я буду стоять и ждать, пока похотливый проспект кончит, когда нам нужно уходить.
— Малыш! — я реву, зная, что испорчу ему настроение. — Шевели задницей!
Раздается звяканье ремня и приглушенные голоса Пипа и Моники, прежде чем он выходит в коридор с дурацкой улыбкой на лице. За ним следует краснолицая Моника, поправляющая помятую юбку.
— Привет, Спайди. — Она машет мне рукой. Затем она бросает на Стефани ледяной взгляд.
Я киваю и смотрю на Стефани. Она отводит глаза от Моники, на ее лице играет вина.
— Я останусь с Моникой, хорошо, ребята? — спрашивает Пип. — Увидимся позже в клубе.
— Нет. — Я толкаю дверь и выхожу, таща за собой маленькую воровку за запястье. — Вечеринка по случаю дня рождения Дизеля продолжается уже несколько часов. Ты должен быть там, проспект.
Снаружи Стефани поворачивает голову и смотрит на улицу в конце переулка. Ищет способ выбраться из этого.
Но я замечаю, что ее лицо бледное от страха, и что-то подсказывает мне, что это не из-за меня. В любом случае, она выглядит на грани бегства. Я крепче прижимаю ее к себе и отодвигаю жилет в сторону, чтобы она увидела пистолет у меня на поясе.
Она расслабляется в моих объятиях. От страха или поражения?
Пип пожимает плечами и целует Монику долгим влажным поцелуем. Они слишком долго держатся за руки, прежде чем Пип присоединяется к нам снаружи.
Моника придерживает открытую дверь. — Повеселись, липкие пальчики, — говорит она Стефани с широкой мстительной улыбкой.
Я фыркаю.
Стефани сжимает губы и наклоняет голову, словно принимая пощечину. Печаль, исходящая от нее, ощутима, и она умиротворяет богов МК, которые приказывают мне восстановить честь Бандитов.
Пока это их успокаивает, но они чертовски голодные, жадные боги, которым нужны постоянные источники боли. Я буду тем, кто даст им эту пищу.
— Моника, собери ее одежду, — говорю я ей.
Она выглядит раздраженной, вероятно, из-за того, что ей приходится делать что-то полезное для женщины, которая пыталась украсть ее ночную зарплату, но она исчезает внутри. Она достаточно давно работает в клубе и знает, что не стоит испытывать судьбу с таким парнем, как я.
Меня удивляет, что женщины могут быть такими же жестокими, как и мужчины. Иногда даже злее. В клубе мужчины выполняют боевую и грязную работу, когда имеют дело с другими клубами, людьми, чьи отношения нуждаются в корректировке. Но разозлите любую из клубных девушек или старушек, и с ними так же опасно пересекаться. Мужчины просто более прямолинейны в этом вопросе.
Через минуту Моника возвращается с сумкой Стефани. Стефани тянется за ней, но я выхватываю ее прежде, чем она успевает схватить.
— Можно мне переодеться, пожалуйста? — она дергает себя сзади за юбку.
— Нет. — Я смотрю на ее каблуки. — У тебя есть обувь поудобнее?
— Кроссовки, — говорит она. — В сумке.
Я открываю сумку, достаю кроссовки и протягиваю ей. В них засунуты ее носки. — Надень это. — Потом я бросаю сумку проспекту, и он привязывает ее к задней части своего байка.
Стефани опускает плечи. Я вижу это по ее глазам, она знает, что никуда не денется.
Моника одаривает ее злобной улыбкой и позволяет двери закрыться. Стефани снимает туфли, натягивая носки и кроссовки.
— Иди сюда, — говорю я, подтаскивая ее к своему мотоциклу, пока остальные парни садятся. Я беру ее туфли и протягиваю их Пипу, который бросает их в сумку.