— И?
Я делаю дрожащий вдох. — Никаких телефонных звонков.
Его руки сжимаются на груди, его глаза ловят мои. — Кому ты звонила, Стефани? Или мне следует называть тебя Эммой?
Использование моего настоящего имени вызывает во мне дрожь.
Он знает, кто я на самом деле. Как?
Мои мысли несутся вскачь, вопросы сами собой возникают у меня в голове. Знает ли он о Колонии? Или о Сете, и почему я ушла? Он знает, что я должна была выйти замуж за Сета? Или о моих родителях, или о Саре?
И если он знает, будут ли они в опасности? Нанесет ли клуб им визит? Они отправят меня обратно?
И то, и другое вызывает у меня физическую тошноту. Мысль о том, что меня заставят выйти замуж за Сета, вызывает у меня такую же тошноту, как мысль о том, что Спайдер приблизится к моим родителям или найдет Сару.
Мне может показаться странным думать, что банда байкеров захочет иметь какое-либо отношение к религиозному культу или у нее есть какие-либо причины заглядывать к ним. Дело в том, что я слышала бесчисленные истории от пасторов о бандах, которые, по их утверждению, пытались заставить их отказаться от своих источников дохода — бизнеса, который позволил им жить вне мира без посторонней помощи. Но я также должна была рассмотреть возможность того, что они решат выместить мои действия против них на моих родителях и друзьях в Его Святом Мире.
Члены Колонии хорошо защищены своими охранниками, но только охранники знают, как защитить себя. Прихожанам в Колонии запрещено сражаться, и их запрограммировали не мстить, скрывая от них любые знания, которые позволили бы им защитить себя. Если бы у Дьявольских Бандитов была хоть какая-то причина причинить им вред, стражники отомстили бы. Было бы кровопролитие. И если бы Бандиты превосходили охранников численностью, они бы проиграли. Мои родители, мои друзья… Они были бы ягнятами на заклание.
Рассказывать ему что-либо о Колонии — это не вариант.
Я опускаю голову, чтобы скрыть панику, которую он может увидеть на моем лице, и пытаюсь контролировать дыхание. Даже если Бандиты не пойдут за ними, если он отправит меня обратно, через несколько часов после того, как меня бросят к ногам Сета, я буду вынуждена идти с ним к алтарю. И затем…
Я вздрагиваю. Я бы предпочла, чтобы он вытащил пистолет, который носит в кобуре на бедре, и застрелил меня прямо сейчас.
— Кому ты звонила, Эмма?
Напустив на себя, как я надеюсь, храброе выражение, которое ничего ему не дает, я поднимаю на него глаза. — Зачем ты утруждаешь себя вопросом, Спайдер? Ты уже знаешь.
Он знает, я вижу это по его глазам.
— Потому что я хочу услышать это от тебя.
Я не отвечаю.
Спайдер делает шаг вперед и хватает меня за волосы на затылке в кулак. Он сильно дергает за них, оттягивая мою голову назад и игнорируя мое шипение от боли.
— У меня есть все время в мире, Эмма. Если ты не ответишь, я буду счастлив провести здесь несколько часов, заставляя тебя говорить. К тому времени, когда я закончу с тобой, ты будешь петь всю историю своей жизни. Кому. Ты. Звонила?
Предвкушение в его голосе заставляет мою кровь похолодеть. Я не хочу знать, какие извращенные методы пыток он использует, чтобы заставить меня говорить. Он не только сделает это, но и получит от этого удовольствие.
— Нян… агентство няни и… ах… пансионат.
Он отпускает мои волосы, только чтобы провести большим пальцем по моим губам. Я отворачиваю голову, и он касается моего лица ладонью. Это легкий, почти ласковый стук.
Что, черт возьми, с ним не так?
— Зачем? — он спрашивает. — Зачем ты им звонила?
И вот тут-то все становится сложнее. Я не могу рассказать ему о Саре. Это может подвергнуть ее опасности со стороны него и клуба или чего похуже. Единственная другая причина, которую я могу назвать, приведет к тому, что меня убьют. Но в том-то и дело. Я уже мертва. Я уже однажды пыталась сбежать. Он не может оставить меня в живых.
Когда я не отвечаю, он снова хватает меня за волосы, но на этот раз он дергает мою голову вниз, наклоняя меня вперед.
Напряжение, уже заставляющее мои руки болеть, удваивается по интенсивности, и я вскрикиваю, когда они дергаются назад.
Он расслабляется, позволяя мне ответить. Я фыркаю, давая единственно возможный ответ. — Разве это не очевидно?
— Ты пыталась сбежать. — Его голос грубый, демонический и совершенно неузнаваемый.
Я замираю. Предательство в его тоне выворачивает меня изнутри.
— Скажи это, — приказывает он.
Я молчу, не в силах произнести слова, которые положат конец моей жизни.
Спайдер снова отпускает меня и отступает на шаг.