Павел встал, правой рукой поднял стакан, а левой сделал знак Кардашеву не мешать. Выпил за помин души погибшего. И так и остался стоять, опустив голову. Не бог весть какой личностью был поп Грую; немало отсидел он в пловдивских кутузках, был вшив и фанатичен… и при всем том, насилуя турчанок, воображал, будто мстит поработителям; его считали бунтарем, и погиб он как бунтарь.
Кардашев тоже встал. Тогда, в церкви, он неожиданно заметил рядом с князем потрепанную рясу — поп подошел, чтобы приложиться к монаршей руке, — но глаза одной из старух, ее расширенные зрачки, и приоткрытый провал рта, и отшатнувшаяся толпа заставили его снова посмотреть на рясу, и увидеть нож — большой кухонный нож! — и броситься наперерез. Нож с хрустом полоснул его по щеке, хряснул о челюсть, и Кардашев получил возможность долго любоваться торжественным фонтаном собственной крови. Он сразу же понял, что такое не забывается. Никогда…
Они снова сели. «Никогда его не забуду… — закончил адъютант. — Ваш следующий вопрос!» — «Нет, пожалуй, больше вопросов не будет…» — ответил Хадживранев. Он тоже увидел этот фонтан — яркий, победный, на фоне черных ручейков рясы (низверженные, они ползли к щелям церковного пола); увидел и глаз Петровича, выросший как гриб среди цветов; и сам протер глаза, возвращая их к действительности. А его возможная сегодняшняя смерть? Какой она казалась бы спустя годы? Такой же победной?
Адъютант настаивал, перегнувшись через стол: «Вы сами сказали, что есть еще вопросы!» — «Я поторопился, — ответил Хадживранев. — Вопросы предполагают долгую проверенную дружбу». — «Прошу вас! — не унимался тот. — Мы уже…» — «Да! Мы уже, — быстро поднял голову Хадживранев. — Да. Мы уже… и стаканы вина считаем — если это необходимо для… Другими словами, я тоже требую, чтобы вы больше заботились о своей репутации. Ясно? Ваша репутация касается и меня!»
Молодой офицер напряженно смотрел ему в глаза. Пленка шрама подрагивала. «Речь идет о вашей супруге, господин адъютант!» — «Да? — На этот раз ничего не дрогнуло на этом красивом и уродливом лице — ни тонкая пленка, ни грустные черные зрачки. Потом он сдержанно засмеялся. — Ах вы про перо к новой шляпке? Из Вены? Говорил я ей, сколько раз говорил… Но… Я непременно ей передам… Ха! Перо…» — И он еще долго смеялся. Долго и громко. Загадочно. «Да, я про перо, адъютант», — подтвердил Хадживранев…
Хадживранев встал. Слишком много обрушилось на него в это тяжкое утро. «Значит, около десяти?» — «Так точно! — поспешно вытянулся адъютант. — Часов в десять, после литургии!» — «Монарх… успеет к ее началу? Когда он прибудет?» — «Да он в городе. Мы ночевали в кавалерийских казармах». — «А как же капитан Мирский? Куда же он поскакал?» — «Понятия не имею, куда делся этот недоумок! — Шпоры звякнули. — Что же касается судьи, он говорил с нами — это мы были в гарнизонном штабе». — «Так, так… — произнес Хадживранев, — в штабе, значит… недоумок, говорите… и вы спокойно ждали, когда Димитро со мной расправится?..» — «Ну, не совсем так… И особых причин волноваться за вашу жизнь тоже не было… Посмотрите, не так уж много здесь следов от пуль! Каких-нибудь пять дырок в стенках, ну и на потолке не больше!» — «Иногда достаточно и одной!» — «Для необстрелянных и наивных… А здесь таких не было!» — «Однако на мосту стреляли по-настоящему, чтобы убить. И убили. Есть трупы!» — «А белый жеребец на заставе? Он ведь тоже настоящий». — «Какое отношение вы имеете к жеребцу?» — «Да самое прямое. Боевое прикрытие, господин Хадживранев, хотя я уверен, вы справились бы и без него». — «Почему вы не сказали мне об этом сразу?» — «Неужели же вы не знали? Такой опытный человек, как вы… А на встрече будет человек двадцать. Что касается угощения…»
Павел уже не спрашивал, не отвечал, не возражал; он зажмурился и сжал зубы — ошеломленный собственным бессилием, бездонной пропастью, что разверзлась перед ним в эту минуту. Ни по какому мосту через нее не перейдешь, ни на каком жеребце не переправишься вброд. Им играли, как хотели; и только одно было спасительно в этой игре: ему позволили хотя бы внешне сохранить достоинство, без чего он умер бы тут же; и не от пули.