Но в этот раз он будет там не один. Ещё чуть-чуть. Всего мгновение… Джон хотел бы думать о том, что он наконец увидит ту, которой и по сей день принадлежало его сердце. Но он уже видел ту сторону и прекрасно знал, что там её он не найдёт. С другой стороны, он был даже рад, ведь если её не поглотила пустота… Может быть, она сейчас счастлива.
— Значит, в войне участвовал тот, «новый» Джон Харлайл?
— Что-о? — Ричард Макдональд воскликнул так, словно я был всего лишь очередным студентом, умудряющимся задавать вопросы не по теме, и тем самым, срывать его лекцию. — Нет, конечно, ты что, меня совсем не слушал?
— Я не… — мысль застряла в моём горле, так и не преобразовавшись во фразу. Понять рассказ Ричарда было не так уж и просто, но он, по-видимому, был с этим не согласен.
— Джон Уильям Харлайл ошибся, — Ричард развёл руки и скривил физиономию в ухмылке. Той самой, которая обычно сопровождает фразу «я же говорил». — Тот, второй Джон, ради которого он пожертвовал своей жизнью, прожил не многим больше его самого. Этот сдвиг во времени вовсе не был случайностью. Я склонен полагать, что именно так вселенная борется со своими внутренними ошибками, в попытке разорвать причинно-следственные связи коллапса.
— Я не совсем понимаю…
— Существует огромное количество теорий зарождения вселенной. И в то же время основной принято считать одну единственную. Думаю, вы уже слышали о «Большом взрыве».
— Конечно, его преподают во всех учебных заведениях республики в качестве истинной причины зарождения нашей реальности.
— И именно за это я и люблю науку! — старый торговец рассмеялся и опустошил очередную порцию выпивки. — Абсолютно не важно, правдива ли твоя теория. Самое главное, чтобы никто не смог её опровергнуть. Это же просто идеальная система обмана! Чёрт, надо будет не забыть организовать собственную исследовательскую лабораторию. Дело в том, что в теории большого взрыва нет никакого смысла. Под ней нет прочного фундамента, обуславливающего причину того самого взрыва. А ведь наука — штука точная, если верить значению этого слова из всё тех же учебников.
— То есть, большого взрыва не было?
— Ох, нет. Взрыв всё же был, и это единственное, что связывает нашу реальность с теориями из учебников. Правда, то был скорее не взрыв, но импульс. И взорвалась вовсе не точка сверхтяжёлой материи, как все привыкли считать. То была грань пустоты. Тёмная, невесомая и тончайшая. Подобно затенённому стеклу заброшенного дома, пустота рассыпалась под ударом камня, брошенного рукой скучающего, соседского мальчишки. И в этот самый дом хлынули яркие лучи света. Лучи нашей вселенной. Тот камень, который они обнаружили на «Призраке», как раз и был одним из осколков того самого стекла.
— Значит, вселенная — это свет? — я ещё никогда настолько серьёзно не задумывался над истоком нашей вселенной, как во время разговора с этим человеком. — Но откуда вообще этот свет взялся?
— Всё очень просто. Если есть пустота, которая в свою очередь и является темнотой в прямом своём проявлении, то должен быть и свет. Это самая фундаментальная истина. Есть пустота и есть материя. Существование одного невозможно без второго. Подобно двум полюсам магнита и двум сторонам монетки. Плюсу и минусу, в конце концов. Это — фундамент нашего мироздания. Его основа. Цемент, который скрепляет весь этот чёртов хаос воедино. Та самая, в последствии взорвавшаяся пустота, и была причиной создания нашей вселенной. Однако они никак не могут существовать в одной-единственной, точке пространства. Они, грубо говоря, рассеивают друг друга. И что самое забавное, даже мы можем с лёгкостью это подтвердить. — Ричард Макдональд кивнул в сторону единственного тёмного угла в своём кабинете, в котором, если приглядеться, можно было различить силуэт какой-то старинной вазы. Почему старинной, если её не видно, чтобы это установить? Вряд ли такой человек как король торговли, станет хранить у себя обычную дешёвую рухлядь, и чтобы осознать это, глаза вообще не нужны. Сигара истлела на добрую половину во всего один его жадный вдох, и уже спустя мгновение — отправилась в полёт, в направлении той самой урны. Где-то в её глубинах взорвался всплеск ярких искр, озаряя внутренности отчётливым свечением.