— Допустим, — Джон Харлайл остановил взгляд на угольке сигареты, и медленно, словно пытаясь постичь его тайны, рассмотрел каждую жилку, пылающую внутри. — Но как это относится к делу?
— Весьма прямо, мой старый друг, — Ричард вынул из внутреннего кармана старую, потёртую фляжку из белоснежного металла, и открутив припёкшуюся крышку, отпил содержимое. — Скажи мне, в чём смысл нашей жизни?
— В том, чтобы достичь всего, что взбредёт в твою глупую голову, до того момента, как смерть схватит тебя за сморщенные, яйца, — Харлайл легко дёрнулся под нахлынувшими воспоминаниями о собственной смерти, однако, совершенно не подал вида.
— В принципе — верно, — Макдональд сделал ещё один глоток и протянул фляжку сержанту республиканского флота. Бывшему, если быть точным. Но это нисколько не умаляет его заслуг на полях брани планеты Нива. — Но я всё же считаю, что помимо этого, есть ещё кое-что.
— Что же?
— Каждый из нас должен оставить после себя что-то. Некое призрачное наследие для будущих «топтателей» планеты Земля. И не только для них. Для всей вселенной, — Ричард Тарталл Макдональд на мгновение остановился, и обдумал собственные слова, о чём намекали морщинки вокруг глаз. — О, нет! Я не о детях! Вообще не понимаю, как можно считать преумножение людей, которым требуется автоматическое подтирание их задниц, подобием достижения, и уж тем более, наследия. Конечно, я не имею ничего против продолжения своего рода… Но нужно понимать, что это не совсем то, что должен оставить после себя разумный человек.
— И что же ты после себя оставишь? — Джон медленно изучил своего собеседника внимательным взглядом. Прошёлся по его белоснежным волосам, глубоко въевшимся в лицо, отчётливым морщинам, и странному, мутноватому налёту на его глазах. Никто и никогда не сомневался, что Ричард Макдональд переживёт всех. Джон оказался первым. И был прав, ведь как только он об этом подумал, Ричард тут же зашёлся кашлем, и незаметно вытер окровавленную ладонь, которой прикрывал рот.